Когда человек добрый ,не желает никому зла ,помогает другим людям ,желает всем добра , говорит правду
<span>Чуждый окружающему его миру людей, Мцыри, несмотря на всю силу своего желания слиться с родным ему миром природы, остается чуждым и ему: незаметно меняя свой облик, природа превращается из друга во врага. Тонкие переливы смысла (то, что должно быть благом, превращается во зло) характерны для всей ситуации поэмы и окружающих Мцыри образов внешнего мира. Стремление Мцыри вырваться из стен монастыря на волю, в родную стихию, на родину, о к-рой он хранит память с детских лет, приобретает в структуре поэмы символич. значение: «родина» — это помимо всего знак и символ абсолютной свободы, некоей идеи, коренящейся вне «этого» мира. Такое же обобщенное значение приобретают и «три дня» жизни Мцыри на воле; их можно рассматривать как драматич. аналог всей его жизни, если бы она протекала на «родине», грустно-печальный и своим отстоянием от нее (это не сама жизнь, это только стремление, приближение к ней), и неотвратимостью поражения. Ведь по отношению к «пламенной страсти» Мцыри, готового «рай и вечность» променять «за несколько минут» жизни на «родине», все является насилием и тюрьмой, все грозит несвободой воли и неосуществлением желания.
Как то так</span>
Анна Андреевна. Как можно-с! Вы делаете много чести. Я этого не заслуживаю.
Хлестаков. Отчего же не заслуживаете? Вы, сударыня, заслуживаете.
<span>Анна Андреевна. Я живу в деревне.. .Хлестаков. Да деревня, впрочем, тоже имеет свои пригорки, ручейки.. .Ну, конечно, кто же сравнит с Петербургом! Эх, Петербург! что за жизнь, право! Вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге. Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать! » Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так! » А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр.. .пошел писать. Хотели было даже меня коллежским асессором сделать, да, думаю, зачем. И сторож летит еще на лестнице за мною со щеткою: «Позвольте, Иван Александрович, я вам, говорит, сапоги почищу» . (Городничему. ) Что вы, господа, стоите? Пожалуйста, садитесь.
</span>
Сашка неплохо учился в
школе, быстро все запоминал и посмеивался над одноклассниками, которые корпели
над учебниками.<span>
- Да что там возиться? Раз-два и готово. Пошли в
футбол играть.
- Даааа... Тебе легко говорить, - смешно
протягивал Вовка, - а я опять таблицу умножения на 8 забыл, повторить надо.
- Ха! Не буду ничего повторять! Я и так
все знаю.
- Но Мария Сергеевна сказала, чтобы повторили,
потому что за лето все забыли, - продолжал канючить Вовка.
- Ну и повторяй! Я пойду мяч погоняю.
И Сашка ушел, расстроенный Вовка уселся за
учебник. Он повторил таблицу умножения и через полчаса уже бегал рядом с
Сашкой.
Наутро на уроке был математический диктант. Все
старались, в классе была абсолютная тишина. Мария Сергеевна ходила между
партами и диктовала примеры. Она подошла к Сашке и заглянула к нему в тетрадь.
- Свистунов! Почему у тебя все ответы
одинаковые?
- Так это же таблица умножения на 8, - ответил
Сашка. - Там же все ответы на восемь! Шестью восемь сорок восемь, семью восемь
сорок восемь...
Он замолчал. Класс покатывался со смеху.
<span>- Эх, ты! Математик. Говорила же я вам:
повторенье - мать ученья, - сказала Мария Сергеевна, улыбаясь</span></span>
ПРИМЕРНО 57 РАЗ Я ПИШУ ПРИМЕРНО