<span>ЛЮБИМ ТОРЦОВ — герой комедии А.Н.Островского «Бедность не порок» (1853, первонач. назв. «Гордым бог противится»). Духовный облик Л.Т. стал центром критико-публицистической полемики вокруг пьесы. Славянофилы расценили его появление как «новое слово» в искусстве, связанное с раскрытием национального идеала. Восклицание героя «Шире дорогу — Любим Торцов идет!» стало для них символом победы национальных начал в искусстве. «Демократическая» критика отнеслась скептически и к чрезмерной восторженности славянофилов, и к моральному пафосу образа Л.Т. Промотавшийся брат богатого купца, Л.Т. ходит по городу «скоморохом», по копеечке собирает, «шута из себя разыгрывает». В отместку выгнавшему его брату Гордею Л.Т. «созорничал»: пошел да с нищими стал у собора, осрамил брата «на весь город». На святках, когда «на улице праздник, у всякого в доме праздник», острее чувствуется одиночество Л.Т, душа которого «иззябла». Горькое шутовство Л.Т, необходимость паясничать за кусок хлеба делают его «юродивым поневоле». В поведении Л.Т. прослеживаются черты сознательного социального самоуничтожения, роднящие его с юродивыми Древней Руси. Его «обветшалый бурнус» сродни «худым ризам», в которых юродивые, «ругался миру», обличали ничтожество здравого смысла и практических нужд перед ликом Божьей правды. О ней помнит Л.Т, когда восклицает: «И моя слеза до неба дойдет!» Л.Т. никому не желает и не делает зла, «не заедает чужой век», сочувственно и любовно относится к хорошим людям, гневно-презрительно — к забывшим стыд и совесть. «Изверг естества»,— говорит он об Африкане Коршунове, утратившем в себе образ Божий. Ключом к образу Л.Т. является его страстный монолог, в котором он просит брата не губить счастья дочери и выдать ее замуж по любви за бедного приказчика Митю. В результате вмешательства Л.Т. «злодей» Африкан посрамлен, загордившийся брат «приведен в рассудок», бедные влюбленные соединились. Слова жены Гордея раскрывают смысл происшедших событии и роль в них Л.Т.: «Люби-мушка Снял ты с нашей души грех великий, не замолить бы его нам». Л.Т. не просто падший человек. Важнейшая черта его личности — сознание своего падения. В образе Л.Т. Островский раскрывает глубоко национальную черту русского характера: способность низко пасть, но не потерять при этом нравственную чистоту, в самом падении сохранить способность различения добра и зла. Комедия Островского, написанная в русле традиций народного театра, достаточно бесхитростна. Почти притчевый сюжет, однокра-сочность характеров, четко разделенных на «гордых» и «смиренных», благополучный финал напоминают о старинных жанрах «слезной комедии» и народной мелодрамы. Но образ Л.Т. явился исключением. Островский создал его по законам реалистического искусства и тем самым сделал комедию значительным событием в истории русского театра. Воздействие образа Л.Т. ощутимо сказалось в творчестве Ф.М.Достоевского (Мармеладов в романе «Преступление и наказание») и Л.Н.Толстого (Федя Протасов в драме «Живой труп»). Первый исполнитель роли Л.Т.</span>
Несчастья закрепляют человека, потому что если бы жизнь людей была в мёде то тогда люди разучились бы любить, сожалеть. И главное разучились бы мыслить. Зачем им думать если у них и так всё хорошо, а так люди живут и развиваются. Много разных технологий появляются с каждым веком.
Сочиняем волшебную сказку для третьего класса:
Жила-была девочка по имени Галя. Была она доброй и ласковой. Но не любила она учиться. Однажды Галя в очередной раз получила двойку. Ее мама очень расстроилась, отругала дочку за безделье. Тогда Галя отправилась к учебникам, но внезапно заснула.
Во время сна девочка перенеслась в волшебную страну Двоечников. Там она познакомилась с ребятами, которые тоже не любили учиться. Галя посмотрела на двоечников со стороны. Она поняла, что лениться в учебе не стоит, ведь от этого зависит ее будущее. С тех пор девочка стала усерднее учиться и получила только лишь пятерки.
К перьям близко прилегает
И что мочи есть кричит:
«Чудо-юдо рыба-кит!
Оттого твои мученья,
Что без божия веленья
Проглотил ты средь морей
Три десятка кораблей.
Если дашь ты им свободу,
Снимет бог с тебя невзгоду,
Вмиг все раны заживит,
Долгим веком наградит».
И, окончив речь такую,
Закусил узду стальную,
Понатужился - и вмиг
На далёкий берег прыг.
Чудо-кит зашевелился,
Словно холм поворотился,
Начал море волновать
И из челюстей бросать
Корабли за кораблями
С парусами и гребцами.
Тут поднялся шум такой,
Что проснулся царь морской:
В пушки медные палили,
В трубы кованы трубили;
Белый парус поднялся,
Флаг на мачте развился;
Поп с причётом всем служебным
Пел на палубе молебны;
А гребцов весёлый ряд
Грянул песню наподхват:
«Как по моречку, по морю,
По широкому раздолью,
Что по самый край земли,
Выбегают корабли...»
Волны моря заклубились,
Корабли из глаз сокрылись.
Чудо-юдо рыба-кит
Громким голосом кричит,
Рот широкий отворяя,
Плёсом волны разбивая:
«Чем вам, други, услужить?
Чем за службу наградить?
Надо ль раковин цветистых?
Надо ль рыбок золотистых?
Надо ль крупных жемчугов?
Всё достать для вас готов!» -
«Нет, кит-рыба, нам в награду
Ничего того не надо, -
Говорит ему Иван, -
Лучше перстень нам достань -
Перстень, знаешь, Царь-девицы,
Нашей будущей царицы». -
«Ладно, ладно! Для дружка
И сережку из ушка!
Отыщу я до зарницы
Перстень красной Царь-девицы»,-
Кит Ивану отвечал
И, как ключ, на дно упал.
Вот он плёсом ударяет,
Громким голосом сзывает
Осетриный весь народ
И такую речь ведёт:
«Вы достаньте до зарницы
Перстень красной Царь-девицы,
Скрытый в ящичке на дне.
Кто его доставит мне,
Награжу того я чином:
Будет думным дворянином.
Если ж умный мой приказ
Не исполните... я вас!»
Осетры тут поклонились
И в порядке удалились.
Через несколько часов
Двое белых осетров
К киту медленно подплыли
И смиренно говорили:
«Царь великий! не гневись!
Мы всё море уж, кажись,
Исходили и изрыли,
Но и знаку не открыли.
Только ёрш один из нас
Совершил бы твой приказ:
Он по всем морям гуляет,
Так уж, верно, перстень знает;
Но его, как бы назло,
Уж куда-то унесло». -
«Отыскать его в минуту
И послать в мою каюту!» -
Кит сердито закричал
И усами закачал.
Осетры тут поклонились,
В земский суд бежать пустились
И велели в тот же час
От кита писать указ,
Чтоб гонцов скорей послали
И ерша того поймали.
Лещ, услыша сей приказ,
Именной писал указ;
Сом (советником он звался)
Под указом подписался;
Чёрный рак указ сложил
И печати приложил.
Двух дельфинов тут призвали
И, отдав указ, сказали,
Чтоб, от имени царя,
Обежали все моря
И того ерша-гуляку,
Крикуна и забияку,
Где бы ни было нашли,
К государю привели.
Тут дельфины поклонились
И ерша искать пустились.
Ищут час они в морях,
Ищут час они в реках,
Все озёра исходили,
Все проливы переплыли,
Не могли ерша сыскать
И вернулися назад,
Чуть не плача от печали...
Вдруг дельфины услыхали
Где-то в маленьком пруде
Крик неслыханный в воде.
В пруд дельфины завернули
И на дно его нырнули, -
Глядь: в пруде, под камышом,
Ёрш дерётся с карасём.
«Смирно! черти б вас побрали!
Вишь, содом какой подняли,
Словно важные бойцы!» -
Закричали им гонцы.
«Ну, а вам какое дело? -
Ёрш кричит дельфинам смело. -
Я шутить ведь не люблю,
Разом всех переколю!» -
«Ох ты, вечная гуляка
И крикун и забияка!
Всё бы, дрянь, тебе гулять,
Всё бы драться да кричать.
Дома - нет ведь, не сидится!..
Ну да что с тобой рядиться, -
Вот тебе царёв указ,
Чтоб ты плыл к нему тотчас».
Тут проказника дельфины
Подхватили за щетины
И отправились назад.
Ёрш ну рваться и кричать:
«Будьте милостивые, братцы!
Дайте чуточку подраться.
Распроклятый тот карась
Поносил меня вчерась
При честном при всём собранье
Неподобной разной бранью...»
Долго ёрш ещё кричал,
Наконец и замолчал;
А проказника дельфины
Всё тащили за щетины,
Ничего не говоря,
И явились пред царя.
«Что ты долго не являлся?
Где ты, вражий сын, шатался?»
Кит со гневом закричал.
На колени ёрш упал,
И, признавшись в преступленье,
Он молился о прощенье.
«Ну, уж бог тебя простит! -
Кит державный говорит. -
Но за то твоё прощенье
Ты исполни повеленье». -
«Рад стараться, чудо-кит!» -
На коленях ёрш пищит.
<span>«Ты по всем морям гуляешь</span>