Еще во время обучения в бурсе сыновья Тараса Бульбы отличались несхожестью характеров. Старший, Остап, с детства был упрям и славился упорством при достижении цели. Сперва он не хотел учиться. Несколько раз он сбегал из бурсы и прятал книги, пока отец не пригрозил ему, что Остап "не увидит Запорожья вовеки, если не выучится в академии всем наукам". С тех пор Остап начал заниматься с "необыкновенным старанием" и скоро стал одним из лучших учеников. Как и его славный отец, Остап прежде всего ценил чувство товарищества, был честен и "прямодушен с равными". Выдержанный и целеустремленный, Остап был "суров к другим побуждениям, кроме войны и разгульной пирушки".
Младший сын Тараса — Андрий — учился "охотнее и без напряжения". Чувства и эмоции, развитые у него гораздо больше, чем у старшего брата, нередко заводили его в довольно опасные предприятия. Он был увертлив и изобретателен, особенно когда речь шла об избежании наказания. Андрий был нежен лицом, молод, хорош собой, и потребность любви рано проснулась в его сердце. Именно в это время он увидел и полюбил молодую полячку, сыгравшую в его дальнейшей жизни далеко не последнюю роль.
Старый запорожец Тарас Бульба считал, что. лучшая школа для его сыновей — Запорожская Сечь, только там можно научиться чему-нибудь стоящему, набраться разума. Не дав сыновьям отдохнуть с дороги и побыть с матерью, Тарас Бульба забирает Остапа и Андрия в казацкую вольницу.
В Запорожской Сечи молодые казаки показали себя с лучшей стороны. Они выделялись "прямою удалью и удачливостью во всем". Старые казаки одобрительно отзывались о новоприбывших, однако целиком и полностью их натуры раскрылись только во время боя, ведь даже там оба были "одни из первых".
Казалось, что Остапу "был на роду написан битвенный путь и трудное знанье вершить ратные дела". Выдержка и хладнокровие, умение расчетливо взвесить опасность и быстро и точно найти правильное решение, настойчивость и уверенность в своих силах помогали увидеть в нем наклонности будущего вождя. Гоголь сравнивает Остапа со львом, а Тарас Бульба с гордостью говорит: "О! да это будет со временем добрый полковник! "
В скором времени казаки решают во время боя назначить Остапа куренным атаманом вместо убитого: "Он, правда, младший всех нас, но разум у него, как у старого человека". Оправдал их доверие Остап, решительностью, силой и храбростью завоевал еще большую любовь и уважение к себе.
Словно лев, сражался Остап и в последнем бою, когда полегло много казацких старшин и атаманов. Храбро бился ; старший сын Тараса на глазах родного отца, богатырская сила была в нем. Однако численный перевес был на стороне поляков, и они сумели правдами и неправдами захватить Остапа в плен.
Героически, с невиданным мужеством, "как исполин", выносит Остап терзания и пытки, которым подвергли его поляки. "Ни крика, ни стону не было слышно" из уст Остапа во время переносимых мучений. Остап — настоящий запорожец, достойный казак, сын своего отца Тараса Бульбы — перед смертью не хотел ни жалости, ни рыданий и сокрушений о себе. Ему необходимо было разумное слово твердого мужа, и отец оказался рядом, поддержал ого своим присутствием, невзирая на смертельную опасность. Как лев, умел сражаться Остап, а умер — как герой.
А что же Андрий? С похвалой отозвался Тарас Бульба и о младшем сыне во время первого боя: "добрый вояка''. Лндрию в бою не свойственны ни хладнокровие, ни терпение — он весь во власти чувств. Запальчивость, необузданный порыв руководят его действиями и ведут за собой. Он храбр потому, что не дает себе ни времени, ни возможности оценить опасность. Не случайно Гоголь говорит, что "он несется, как пьяный", ведь в битве Андрий видел для себя "бешеную негу и упоение
"...что за глупость, бессмыслица – любить красоту!" "...я из опыта жизни убедился в том, как вредно думать и еще вреднее говорить многое, кажущееся очень благородным, но что должно навсегда быть спрятано от всех в сердце каждого человека, – и в том, что благородные слова редко сходятся с благородными делами. Я убежден в том, что уже по одному тому, что хорошее намерение высказано, – трудно, даже большей частью невозможно, исполнить это хорошее намерение." "Есть три рода любви: 1) Любовь красивая, 2) Любовь самоотверженная и 3) Любовь деятельная. <...> Я говорю про любовь к человеку, которая, смотря по большей или меньшей силе души, сосредоточивается на одном, на некоторых или изливается на многих, про любовь к матери, к отцу, к брату, к детям, к товарищу, к подруге, к соотечественнику, про любовь к человеку. Любовь красивая заключается в любви красоты самого чувства и его выражения. Для людей, которые так любят – любимый предмет любезен только настолько, насколько он возбуждает то приятное чувство, сознанием и выражением которого они наслаждаются. Люди, которые любят красивой любовью, очень мало заботятся о взаимности, как о обстоятельстве, не имеющем никакого влияния на красоту и приятность чувства. Они часто переменяют предметы своей любви, так как их главная цель состоит только в том, чтоб приятное чувство любви было постоянно возбуждаемо. <...> Второго рода любовь – любовь самоотверженная, заключается в любви к процессу жертвования собой для любимого предмета, не обращая никакого внимания на то, хуже или лучше от этих жертв любимому предмету. «Нет никакой неприятности, которую бы я не решился сделать самому себе, для того, чтобы доказать всему свету и ему или ей свою преданность». Вот формула этого рода любви. <...> Третий род – любовь деятельная, заключается в стремлении удовлетворять все нужды, все желания, прихоти, даже пороки любимого существа. Люди, которые любят так, любят всегда на всю жизнь, потому что чем больше они любят, тем больше узнают любимый предмет, и тем легче им любить, т. е. удовлетворять его желания. Любовь их редко выражается словами, и если выражается, то не только не самодовольно, красиво, но стыдливо, неловко, потому что они всегда боятся, что любят недостаточно. Люди эти любят даже пороки любимого существа, потому что пороки эти дают им возможность удовлетворять еще новые желания." "Как часто бывает, что вы годà видите семейство под одной и той же ложной завесой приличия, и истинные отношения его членов остаются для вас тайной (я даже замечал, что чем непроницаемее и потому красивее эта завеса, тем грубее бывают истинные, скрытые от вас отношения)!" "Мы так привыкли смешивать искусство с природою, что очень часто те явления природы, которые никогда не встречали в живописи, нам кажутся неестественными, как будто природа ненатуральна, и наоборот: те явления, которые слишком часто повторялись в живописи, кажутся нам избитыми, некоторые же виды, слишком проникнутые одной мыслью и чувством, встречающиеся нам в действительности, кажутся вычурными." "...в первой молодости мы любим только страстно и поэтому только людей совершенных. Но как скоро начинает мало‑по‑малу уменьшаться туман страсти или сквозь него невольно начинают пробивать ясные лучи рассудка, и мы видим предмет нашей страсти в его настоящем виде с достоинствами и недостатками, одни недостатки, как неожиданность, ярко, преувеличенно бросаются нам в глаза, чувства влечения к новизне и надежды на то, что не невозможно совершенство в другом человеке, поощряют нас не только к охлаждению, но к отвращению к прежнему предмету страсти, и мы не жалея бросаем его и бежим вперед искать нового совершенства."