1. Мисс Полли
2. Старый Том и Нэнси
3. Приезд Поллианны
4. Маленькая комната на чердаке
5. Игра
<span> И брела она по дикому полю, непаханому, нехоженому, косы не знавшему. В
сандалии ее сыпались семена трав, колючки цеплялись за пальто старомодного
покроя, отделанного сереньким мехом на рукавах.
Оступаясь, соскальзывая, будто по наледи, она поднялась на
железнодорожную линию, зачастила по шпалам, шаг ее был суетливый,
сбивающийся.
Насколько охватывал взгляд - степь кругом немая, предзимно взявшаяся
рыжеватой шерсткой. Солончаки накрапом пятнали степную даль, добавляя немоты
в ее безгласное пространство, да у самого неба тенью проступал хребет Урала,
тоже немой, тоже недвижно усталый. Людей не было. Птиц не слышно. Скот
отогнали к предгорьям. Поезда проходили редко.
Ничто не тревожило пустынной тишины.
В глазах ее стояли слезы, и оттого все плыло перед нею, качалось, как в
море, и где начиналось небо, где кончалось море - она не различала.
Хвостатыми водорослями шевелились рельсы. Волнами накатывали шпалы. Дышать
ей становилось все труднее, будто поднималась она по бесконечной шаткой
лестнице.
У километрового столба она вытерла глаза рукой. Полосатый столбик,
скорее вострый кол, порябил-порябил и утвердился перед нею. Она спустилась к
линии и на сигнальном кургане, сделанном пожарными или в древнюю пору
кочевниками, отыскала могилу.
Может, была когда-то на пирамидке звездочка, но, видно, отопрела.
Могилу затянуло травою-проволочником и полынью. Татарник взнимался рядом с
пирамидкой-колом, не решаясь подняться выше. Несмело цеплялся он заусенцами
за изветренный столбик, ребристое тело его было измучено и остисто.
Она опустилась на колени перед могилой.
- Как долго я тебя искала!
Ветер шевелил полынь на могиле, вытеребливал пух из шишечек
карлика-татарника. Сыпучие семена чернобыла и замершая сухая трава лежали в
бурых щелях старчески потрескавшейся земли. Пепельным тленом отливала
предзимняя степь, угрюмо нависал над нею древний хребет, глубоко вдавшийся
грудью в равнину, так глубоко, так грузно, что выдавилась из глубин земли
горькая соль, и бельма солончаков, отблескивая холодно, плоско, наполняли
мертвенным льдистым светом и горизонт, и небо, спаявшееся с ним.
Но это там, дальше было все мертво, все остыло, а здесь шевелилась
пугливая жизнь, скорбно шелестели немощные травы, похрустывал костлявый
татарник, сыпалась сохлая земля, какая-то живность - полевка-мышка, что ли,
суетилась в трещинах земли меж сохлых травок, отыскивая прокорм.
Она развязала платок, прижалась лицом к могиле.
- Почему ты лежишь один посреди России?
И больше ничего не спрашивала.
Думала.
</span>
<span> 1) <u>Обычная жизненная ситуация становится смешной, приобретает в рассказе комический оттенок,</u> благодаря тому, что автор постепенно включает в речь рассказчика смешные подробности, опровергающие его слова.
Важно, что сам рассказчик остается серьезным: он придает большое значение своим действиям по возврату галоши и делает вывод, который читателю смешон, т.к. показано-то совсем обратное.
Вот, к примеру, волокиту по получению галоши рассказчик считает нужной и правильной, а на деле - это бюрократизм. Официальная бумага затребована, выдана, принята... Но откуда домоуправлению знать-то, что галоша потеряна в трамвае?
2) <u>И</u></span><span><u>спользования приема несоответствия</u>.
</span><span><em>"...В трамвае потерять - святое дело" </em>- "Святое дело" - важное, общественно-полезное деяние, достойное награды. Вот, например, защита Родины - святое дело! А тут - потеря в общественном транспорте старой галоши.
</span><span><em>"Главное, галоша почти новенькая. Всего третий сезон ношу"</em>. Когда же дело доходит до особых примет потери, у "почти новой" галоши, оказывается, вытерта байка, оторван нос, стоптан каблук....
</span><span><em>"Давай бумагу, Галоша гибнет"</em>. Так можно сказать о чем-то важном и ценном - гибнет человек или урожай, их надо срочно спасать. А тут - надо просто забрать потрепанную галошу из камеры для потерянных вещей. Чрезмерная важность потери в глазах рассказчика подчеркнута тем, что галоша написана с большой буквы.
3) <u>О рассказчике</u>. Рассказ идет от первого лица, авторских комментариев и характеристик нет. Автору не важны ни профессия, ни возраст, ни внешность того, кто рассказывает об этом эпизоде. Мы можем только по просторечным выражениям понять, что это - человек из народа. И что он одобряет весь абсурд, не видит несуразностей. Для него все это - проявление деятельности бюрократического аппарата, обеспечивающего порядок во всем. И на потерю др</span>угой галоши во время хлопот по возврату первой рассказчик не обращает внимания, т.к. потерял ее вне зоны действия аппарата. Роль рассказчика - одобрение порядка, а уж читатель сам должен разобраться: <span><em>«Вот, — думаю, — аппарат работает! Да в какой-нибудь отсталой стране разве стали бы возиться с моей галошей столько времени? Да выкинули бы ее с трамвая — только и делов. А тут неделю не хлопотал, выдают обратно. Вот это аппарат!»</em></span>