Исторические песни
Исторические песни без преувеличения являются продолжением эпического творчества народа на новом этапе государственного развития Руси. Все они посвящены различным историческим событиям и лицам и выражают народные интересы и идеалы.
По своему объему они меньше былин. Обычно сюжет исторических песенсводится к одному единственному эпизоду. Персонажи исторических песен – всем известные исторические личности (Иван Грозный, Ермак, Разин, Петр I, Пугачев, Суворов, Александр I, Кутузов), а также представители, так сказать из народа: пушкарь, канонер, солдаты, казаки. Старшиеисторические песни XIII–XVI вв. уже немного ближе к былинам наличием четко прослеживаемого развернутого сюжета, а самое главное стилистикой, а младшие – XVIII-XIX вв. начинают испытывать все большее влияние лирических песен и постепенно переходят в солдатские песни лирического звучания. В настоящем разделе сайта публикуется примерно четвертая часть известных науке исторических песен.
Что же касается времени происхождения <span>исторических песен, </span>так среди авторитетных фольклористов существуют серьезные разногласия. Петербургский ученый С. Н. Азбелев утверждает, что подобные песни существовали задолго до образования Древнерусского государства. В своих рассуждениях С. Н. Азбелев опирается в основном на мнение таких авторитетных ученых, как Ф. И. Буслаев, А. Н. Веселовский, В. Ф. Миллер, а также на свидетельства византийских историков. С другой точки зрения (Ю. М. Соколова, Б. Н. Путилова, Ф. М. Селиванова, В. П. Аникина), исторические песни возникли во время монгольского или ордынского нашествия – в середине XIII в.
Малифисента ,принц и спящая красавица
Москва. Кремль. Уже белокаменный. За трапезой Иван IV Грозный. Позади, за спиной царя, стольники. Супротив — князья да бояре. По бокам — охрана, опричники.
Царь Иван Васильевич в преотличнейшем настроении. Ну, чем не повод превратить будничную трапезу в маленький, для своих, праздник? Открывая пированьице «в удовольствие своё и веселие», Грозный повелевает стольникам нацедить для опричнины заморского, сладкого, из царёвых запасов вина. Сам же зорко следит, как пьют его верные слуги, ведь винопитие — ещё и испытание на лояльность. Однако и удалые бойцы не лыком шиты: пьют как положено, пьют — царя славят, вино сладкое по губам течёт. Иван доволен, но вдруг замечает, что один из них, из опричников, к золотому ковшу с золотым вином не притрагивается. Узнав в нарушителе дворцового этикета своего любимца Кирибеевича, грозно отчитывает его: «Неприлично же тебе, Кирибеевич,/ Царской радостью гнушатися;/ А из роду ты ведь Скуратовых,/ И семьёю ты вскормлен Малютиной!..»
Кирибеевич, лукавый и ловкий, как бес, разыгрывает перед царём, для него персонально, душещипательную сцену. Потому, мол, не пью — в золочёном ковше не мочу усов, — что до страсти влюбился в красавицу, а она от меня, недостойного, как от нехристя, отворачивается, полосатою фатою закрывается. Узнав, что зазноба его выдвиженца всего лишь купеческая дочка, Иван Васильевич смеётся: мол, возьми перстенёк мой яхонтовый, прикупи ожерелье жемчужное и пошли дары драгоценные ты своей Алене Дмитриевне. Сладишь дело — на свадьбу зови, ну, а прежде свахе покланяйся...