Дедала сослали на остров к царю миносу за то что он помог Ариадне и Тессею бежать. Царь Минос угрожал расправой за то что он помог им бежать.Дедал тот час разыскал своего сына Икара и сказал Минос угрожает расправой а Икар сказал смирись отец у нас нет выбора суша и вода принадлежит миносу! Да сказал Дедал но ты забыл по воздух! И принялся за дело из верёвки воска и перьев он сделал крылья себе и Икару перед полётом он напутствовал сыну не забывай если ты слишком низко опустишься то солёная вода намочит крылья и ты упадёшь ! А если поднимешься слишком высоко то солнце расплавит воск и ты упадёшь Икар послушал. Вот царство Миноса уже далеко. А Икар увлёкшись полётом забыл совет отца и взлетел слишком высоко воск расплавился Икар упал. Дедал кричал икар где-ты. Но было поздно только перья плавно покачивались в воздухе
Над рекой Прозоров долго стоял у берега. Облако и небо отражались в омуте с удивительной точностью, без единого нарушающего иллюзию искажения. Еще в детстве, бывая у тетки, он подолгу стоял у реки и смотрел в это бездонное перевернутое небо. Ему казалось тогда, что травяной берег под ним обрывается синей бездонной пропастью. И так страшно было прыгать в эту небесную пропасть…И он, наконец, решился. Закрыв глаза и задержав дыхание, он ласточкой бросился в эту небесную синь.<span>Нежной прохладой встретила его река. Перевернувшись на спину и широко раскинув руки, он медленно плыл по течению. Чуть прикрытые глаза наблюдали, как по бирюзовому небосклону, бесконечно высокому и прозрачно-желтому, местами подернутому, словно белоснежным кружевом, маленькими перистыми облачками, быстро поднимается золотистый шар солнца. Жгучий и ослепительный, он заливает радостным блеском водяную гладь реки</span>
В 1898 году в журнале «Русская мысль» были опубликованы три рассказа: «Человек в футляре» , «Крыжовник» , «О любви» . Общая нумерация свидетельствовала о том, что они составляют единую серию. Тремя рассказами эта задуманная автором серия не исчерпывалась. В письме к издателю А. Ф. Марксу от 28 сентября 1894 года Чехов протестовал против того, что упомянутые три рассказа набираются в типографии для собрания сочинений, указывая, что они принадлежат «к серии, которая далеко еще не закончена и которая может войти лишь в XI или XII том, когда будет приведена к концу вся серия» . Осуществить свой замысел писателю не привелось. Но в незаконченном виде серия рассказов представляет собой не простое собрание, но цикл, своеобразную трилогию, состоящую из частей, внутренне связанных между собой. Каждый из трех главных героев – учитель гимназии Буркин, ветеринарный врач Иван Иванович Чимша-Гималайский, помещик Алехин – рассказывает по одной истории; первый в своем знакомом – «человеке в футляре» , другой – о своем брате, который решил «запереть себя на всю жизнь в собственную усадьбу» , третий – о самом себе, о том, как он проглядел свою любовь и счастье.
<span>
На общность между героями этих трех историй давно обращено внимание. Учитель, который свэл все существование к следованию инструкциям и правилам, чиновник, который подчинил жизнь покупке имения с крыжовником, помещик, который, будучи влюблен, позволил сдерживающим соображениям настолько овладеть собой, что погибла сама любовь, - все трое связаны скрытой общностью. Чаще всего эта общность обозначается понятием «футлярности» , которое связано с осмыслением жизни. Каждая из трех историй, по существу, повествует о «ложных представленииях» , овладевающих различными людьми (мечту о крыжовнике можно назвать футляром, в который втиснута вся человеческая жизнь; таким же футляром можно назвать и те рассуждения о «грехе и добродетели в их ходячем смысле» , в которые герои рассказа «О любви» старались упрятать свое чувство) . В каждом случае это то, что позволило бы герою строить жизнь по шаблону, иметь единый ответ на все возможные жизненные «вопросы» .</span>
Один Дубровский молчал и хмурился. Он был горячий охотник. Его состояние позволяло ему держать только двух гончих и одну свору борзых; он не мог удержаться от некоторой зависти при виде сего великолепного заведения. «Что же ты хмуришься, брат, — спросил его Кирила Петрович, — или псарня моя тебе не нравится?» — «Нет, — отвечал он сурово, — псарня чудная, вряд людям вашим житье такое ж, как вашим собакам». Один из псарей обиделся. «Мы на свое житье, — сказал он, — благодаря бога и барина не жалуемся, а что правда, то правда, иному и дворянину не худо бы променять усадьбу на любую здешнюю конурку. Ему было б и сытнее и теплее». Кирила Петрович громко засмеялся при дерзком замечании своего холопа, а гости вослед за ним захохотали, хотя и чувствовали, что шутка псаря могла отнестися и к ним. Дубровский побледнел и не сказал ни слова. В сие время поднесли в лукошке Кирилу Петровичу новорожденных щенят; он занялся ими, выбрал себе двух, прочих велел утопить. Между тем Андрей Гаврилович скрылся, и никто того не заметил.<span>Возвратясь с гостями со псарного двора, Кирила Петрович сел ужинать и тогда только, не видя Дубровского, хватился о нем. Люди отвечали, что Андрей Гаврилович уехал домой. Троекуров велел тотчас его догнать и воротить непременно. Отроду не выезжал он на охоту без Дубровского, опытного и тонкого ценителя псовых достоинств и безошибочного решителя всевозможных охотничьих споров. Слуга, поскакавший за ним, воротился, как еще сидели за столом, и доложил своему господину, что, дескать, Андрей Гаврилович не послушался и не хотел воротиться. Кирила Петрович, по обыкновению своему разгоряченный наливками, осердился и вторично послал того же слугу сказать Андрею Гавриловичу, что если он тотчас же не приедет ночевать в Покровское, то он, Троекуров, с ним навеки рассорится. Слуга снова поскакал, Кирила Петрович встал из-за стола, отпустил гостей и отправился спать.
</span>
Голова ел вареники и потом их в сметану кидал, подмигивая глазом))