Игорь – центральный персонаж произведения «Слово…». Это русский князь, который отличается смелостью, любовью к родной земле. Он без сомнений готов пожертвовать своей жизнью ради государства, однако он также склонен к опрометчивым поступкам. Игорь беспокоится о своем войске, подбадривает его в походах. Он хороший руководитель, а его смелость часть подчеркивают и Всеволод, и Святослав.
Игорь любит славу. И это стало причиной его личной трагедии – после окончания боя русский князь оказывается в плену. Для него это ужасно, он считает, что лучше погибнуть. Ведь плен для Игоря – настоящий позор. Причиной попадания в плен стала его спешность, желание стать лучшим. Игорь убегает из плена, но его неудачный поход навсегда остался в истории.
Автор специально выбирает пискаря на роль главного героя,так как пискарь рыба донная и добывает пищу на самом дне.Он выбрал его,потому что в своём так сказать мире, пискарь был самым слабым.
Премудрость пискаря состоит в том чтобы вечно прятаться.Он считал что только в своём домике он сможет прожить жизнь долго,хотя даже в домике он настороже.
Сам автор высмеивает трусость ведь Пискарь Жил-дрожал и умирал-дрожал.
Отсюда и поучительный урок что нужно жить полной жизнью и не бояться опасностей.
Мои родители очень много работают, поэтому я каждый день при любой возможности стараюсь им помогать по дому.
Например, маме я помогаю поливать цветы, пылесосить ковры, убирать со стола.
А папе я помогаю ремонтировать и чинить вещи, если что-то сломалось.
Мне кажется, каждый ребенок обязательно должен помогать своим родителям!
И откуда ее принесло сюда? К его автоматчикам?
— От теперь зададут немчуре! От зададут! — по-детски радовался Козыра.
Другие бойцы из ближних ямок-окопчиков, также, видать, заинтересованные неожиданным соседством, повылезали на поверхность. Все с интересом наблюдали, как возле автомобиля суетились артиллеристы, похоже, настраивая свой знаменитый залп. «Черт бы их взял, с их залпом!» — занервничал помкомвзвода, уже хорошо знавший цену этих залпов. Польза кто знает какая, за полем в лесу много не увидишь, а тревоги, гляди, наделают... Между тем над полем и лесом, что затемнел впереди, стало помалу светать. Прояснилось хмарное небо вверху, дул свежеватый осенний ветер, по всей видимости, собиралось на дождь. Помкомвзвода знал, что если поработают «Катюши», обязательно польет дождь. Наконец там, возле машины, суета как будто притихла, все словно замерли; несколько человек отбежало подальше, за машину, донеслись глуховатые слова артиллерийской команды. И вдруг в воздухе над головой резко взвизгнуло, загудело, хряпнуло, огненные хвосты с треском ударили за машиной в землю, через головы автоматчиков пырхнули и исчезли вдали ракеты. Клубы пыли и дыма, закрутившись в тугом белом вихре, окутали «Катюшу», часть ближних окопчиков, и стали расползаться по склону пригорка. Еще не притихнул гул в ушах, как там уже закомандовали — на этот раз звучно, не таясь, со злой военной решимостью. К машине кинулись люди, звякнул металл, некоторые вскочили на ее подножки, и та сквозь остаток еще не осевшей пыли поползла с пригорка вниз, в сторону села. В то же время впереди за полем и леском угрожающе грохнуло — череда раскатистого протяжного эха с минуту сотрясала пространство. В небо над лесом медленно поднимались клубы черного дыма.
— О дает, о дает немчуре проклятой! — сиял молодым курносым лицом автоматчик Козыра. Другие так же, повылазив на поверхность или привстав в окопчиках, с восхищением наблюдали невиданное зрелище за полем. Один лишь помкомвзвода Матюхин, словно окаменев, стоял на коленях в неглубоком окопчике и, как только рокот за полем оборвался, закричал во всю силу:
— В укрытие! В укрытие, вашу мать! Козыра, ты что...
Он даже вскочил на ноги, чтобы выбраться из окопчика, но не успел. Слышно было, как где-то за лесом щелкнул одиночный взрыв или выстрел, и в небе разноголосо взвыло, затрещало... Почуяв опасность, автоматчики, будто горох со стола, сыпанули в свои окопчики. В небе взвыло, затряслось, загрохотало. Первый залп немецких шестиствольных минометов лег с перелетом, ближе к селу, другой — ближе к пригорку. А потом все вокруг перемешалось в сплошной пыльной мешанине разрывов. Одни из мин рвались ближе, другие дальше, впереди, сзади и между окопчиков. Весь пригорок превратился в огненно-дымный вулкан, который старательно толкли, копали, перелопачивали немецкие мины. Оглушенный, засыпанный землей, Матюхин корчился в своем окопчике, со страхом ожидая, когда... Когда же, когда? Но это когда все не наступало, а взрывы долбали, сотрясали землю, которая, казалось, вот-вот расколется на всю глубину, разрушаясь сама и увлекая за собой все остальное.
Но вот как-то все постепенно затихло...
Матюхин с опаской выглянул — прежде вперед, в поле — не идут ли? Нет, оттуда, кажется, еще не шли. Затем он посмотрел в сторону, на недавнюю цепочку своего взвода автоматчиков, и не увидел его. Весь пригорок зиял ямами-воронками между нагромождением глинистых глыб, комьев земли; песок и земля засыпали вокруг траву, будто ее никогда и не было здесь. Невдалеке распласталось длинное тело Козыры, который, судя по всему, не успел добежать до своего спасительного окопчика. Голова и верхняя часть его туловища были засыпаны землей, ноги также, лишь на каблуках не истоптанных еще ботинок блестели отполированные металлические косячки...
— Ну вот, помогла, называется, — сказал Матюхин и не услышал своего голоса. Из правого уха по грязной щеке стекала струйка крови.