И откуда ее принесло сюда? К его автоматчикам? — От теперь зададут немчуре! От зададут! — по-детски радовался Козыра. Другие бойцы из ближних ямок-окопчиков, также, видать, заинтересованные неожиданным соседством, повылезали на поверхность. Все с интересом наблюдали, как возле автомобиля суетились артиллеристы, похоже, настраивая свой знаменитый залп. «Черт бы их взял, с их залпом!» — занервничал помкомвзвода, уже хорошо знавший цену этих залпов. Польза кто знает какая, за полем в лесу много не увидишь, а тревоги, гляди, наделают... Между тем над полем и лесом, что затемнел впереди, стало помалу светать. Прояснилось хмарное небо вверху, дул свежеватый осенний ветер, по всей видимости, собиралось на дождь. Помкомвзвода знал, что если поработают «Катюши», обязательно польет дождь. Наконец там, возле машины, суета как будто притихла, все словно замерли; несколько человек отбежало подальше, за машину, донеслись глуховатые слова артиллерийской команды. И вдруг в воздухе над головой резко взвизгнуло, загудело, хряпнуло, огненные хвосты с треском ударили за машиной в землю, через головы автоматчиков пырхнули и исчезли вдали ракеты. Клубы пыли и дыма, закрутившись в тугом белом вихре, окутали «Катюшу», часть ближних окопчиков, и стали расползаться по склону пригорка. Еще не притихнул гул в ушах, как там уже закомандовали — на этот раз звучно, не таясь, со злой военной решимостью. К машине кинулись люди, звякнул металл, некоторые вскочили на ее подножки, и та сквозь остаток еще не осевшей пыли поползла с пригорка вниз, в сторону села. В то же время впереди за полем и леском угрожающе грохнуло — череда раскатистого протяжного эха с минуту сотрясала пространство. В небо над лесом медленно поднимались клубы черного дыма. — О дает, о дает немчуре проклятой! — сиял молодым курносым лицом автоматчик Козыра. Другие так же, повылазив на поверхность или привстав в окопчиках, с восхищением наблюдали невиданное зрелище за полем. Один лишь помкомвзвода Матюхин, словно окаменев, стоял на коленях в неглубоком окопчике и, как только рокот за полем оборвался, закричал во всю силу: — В укрытие! В укрытие, вашу мать! Козыра, ты что... Он даже вскочил на ноги, чтобы выбраться из окопчика, но не успел. Слышно было, как где-то за лесом щелкнул одиночный взрыв или выстрел, и в небе разноголосо взвыло, затрещало... Почуяв опасность, автоматчики, будто горох со стола, сыпанули в свои окопчики. В небе взвыло, затряслось, загрохотало. Первый залп немецких шестиствольных минометов лег с перелетом, ближе к селу, другой — ближе к пригорку. А потом все вокруг перемешалось в сплошной пыльной мешанине разрывов. Одни из мин рвались ближе, другие дальше, впереди, сзади и между окопчиков. Весь пригорок превратился в огненно-дымный вулкан, который старательно толкли, копали, перелопачивали немецкие мины. Оглушенный, засыпанный землей, Матюхин корчился в своем окопчике, со страхом ожидая, когда... Когда же, когда? Но это когда все не наступало, а взрывы долбали, сотрясали землю, которая, казалось, вот-вот расколется на всю глубину, разрушаясь сама и увлекая за собой все остальное. Но вот как-то все постепенно затихло... Матюхин с опаской выглянул — прежде вперед, в поле — не идут ли? Нет, оттуда, кажется, еще не шли. Затем он посмотрел в сторону, на недавнюю цепочку своего взвода автоматчиков, и не увидел его. Весь пригорок зиял ямами-воронками между нагромождением глинистых глыб, комьев земли; песок и земля засыпали вокруг траву, будто ее никогда и не было здесь. Невдалеке распласталось длинное тело Козыры, который, судя по всему, не успел добежать до своего спасительного окопчика. Голова и верхняя часть его туловища были засыпаны землей, ноги также, лишь на каблуках не истоптанных еще ботинок блестели отполированные металлические косячки... — Ну вот, помогла, называется, — сказал Матюхин и не услышал своего голоса. Из правого уха по грязной щеке стекала струйка крови.
Однажды я потерялася ко мне подходит полицейский спрашивает: - Девочка чего ты стоишь на солнце пёке?! - Я потерялася! - А как тебя зовут? -Не помню! -А что ты помнишь? -Последние три буквы - Какие? -Адя! -Ну давай по алфавиту -Аадя? -Нет! -Бадя? -Нет! -Вадя? -Нет! -Может Гадя?! -Да!
Паустовский вводит образ молодой учительницы в рассказ "Телеграмма" чтобы показать, что людям нужна любовь и забота при жизни. Дочь Катерины была занята только собой, своими успехами, и о матери вспоминала очень редко. Высоко залетела, недосуг ей было.
Но Паустовский показыает, что не все такие, как дочь Катерины Настя. Учительница недавно приехала из областного города и никого еще в Заборье не знала. Она, хоть и чужая, способна к состраданию, у нее доброе сердце. "Она увидела похороны и робко остановилась, испуганно посмотрела на маленькую старушку в гробу. На лицо старушки падали и не таяли колкие снежинки. Там, в областном городе, у учительницы осталась мать — вот такая же маленькая, вечно взволнованная заботами о дочери и такая же совершенно седая."« ... » "Учительница подошла к гробу, наклонилась и поцеловала Катерину Петровну в высохшую желтую руку". Сделала она это и в знак благодарности к своей маме, ко всем матерям.
Жанр произведения - рассказ С того события когда мальчишки уничтожали гнездо каменки, а мужчина отобрал и положил в гнездо малиновки. Я понимаю название рассказа так, потому что в рассказе говорится о птенчике-подкидыше, который рос у другой птицы. Его подкинули Его испугал, то что малиновка выкинула птенчика каменки и он погиб. Он отблагодарил её так: пока она искала ему червячков, он своим телом грел его будущих братьев и сестёр. И они бы быстрее вылупились. То что даже у птиц есть приемные дети, о которых они заботятся .
Отрывки из произведения: "Даже время по-иному течет в Обломовке. «Они вели счет времени по
праздникам, по временам года <...>, не ссылаясь никогда ни на
месяцы, ни на числа. Может быть, это происходило оттого, что <…>
все путали и названия месяцев, и порядок чисел». Линейному течению
событий – от числа к числу, от события к событию – они предпочитали
круговое, или циклическое, время по сезонам года, по повторяющимся
церковным праздникам. И в этом залог всеобщей стабильности."