Живет себе на свете мальчик, которого зовут Александр. Этот маленький мальчик учится уже в гимназии, и так как он уже учился, ему было ровно десять лет.
Вообще, он живет с тетей своей, которую зовут тетя Варя. Она, именно она заменила ему мать, так как матери у Саши не было. А потому они вместе жили, дружно и спокойно.
Конечно же, был еще и папа, то есть самый что ни есть родной отец мальчика. Этот человек жил не с ними, а только приезжал на праздники и иногда на выходные. Именно потому всегда его приездов ждал мальчик как праздников. Кроме того отец работал в усадьбе, и довольно глухой, если выражаться прямо.
Папа Саши – это человек уже в среднем возрасте, когда он уже не так молод, как был раньше. Кроме того, заботы о сыне ложатся на его плечи, хоть есть еще его тетя. Он выглядит большим и высоким, и еще у него курчавые волосы, что делает его интересным. Красноватое, овальное лицо, и все же выглядит он весьма выигрышно – очень моложаво. Его привычка часто ходить в сапогах высоких, так как его работа всегда требует этого. Он также носит полушубок, который сделан из овчины, а потому отец Сашки всегда пахнет очень интересно, пахнет овчиной и шерстью.
Кому-то может показаться, что полушубок только неприятно пхнет и даже воняет, но только не Сашке, потому что сын любит отца таким каким он есть. Глаза отца – всегда веселые, и они как будто бы искрятся, возможно, это от хмеля, но они все же светятся – а уже от чего вовсе для мальчика не важно. Папа Александра всегда восхищался и возбуждался городом, его величественным видом, а также, он очень любит праздники.
Саша – мальчик, который всегда по сути дела один, ему бывает очень одиноко, так как если подумать, он все-таки живет в чужой семье. Но когда наступают выходные, и к нему тогда приезжает родной отец – Саша безумно счастлив, ведь тогда они много времени проводят вместе, он и отец, только вдвоем.
<span>Город Волхов своим именем обязан реке Волхов</span>
История
названий города Волхов:
В
1500 году – Михайловский погост на реке Волхов.
В
1917 году – село «Октябрьское»
<span>В период
1918-1925 г.г. – возникли рабочие поселки «Званка» и «Пролетарский» для строительства
Волховской ГЭС.</span>
В
1930 году – поселки объединены в один поселок «Званка».
В
1933 году – поселок «Званка» и все близко расположенные поселки, включая «Октябрьское»,
объединены и переименованы в «Волховстрой».
<span>В
1940 году – «Волховстрой» переименован в «Волхов» - по названию реки. </span>
<span>
Город Торжок<span> своим именем обязан своему назначению при его
основании – торговле.</span></span>
Основан купцами в 1139 году на
реке Тверец на пересечении сухопутных и водных путей. За свою историю город
имел несколько названий, связанных с торговлей: Торг, Новый Торг и Торжец.
<span>
Город Смоленск<span>
- по названию реки Смольня. – «смоль» - черная,
чернозем.</span></span>
Звенигород
Город основан
в 1152 г. как сторожевой пункт под названием "Городок".
Переселенцы с юга Руси из Киевского и Черниговского княжеств стали
называть поселение «Звенигород» в память по названиям разрушенных и оставленных
городов с такими же (похожими) названиями.
Название «Звенигород
появилось, предположительно, с 1336 -1339 годов.
<span>
Город Липецк
— город был назван в честь реки - река Липовка. Название реки по дереву – липа.</span>
<span>
Город Воронеж<span> - был основан в 1585 году и получил имя по названию реки - Воронеж.
Название реке дали переселенцы из Черниговского княжества, которые основали на
ней примерно в 1177 году поселение под названием «Воронеж» в память об
оставленном городе с таким же названием, который был основан человеком по имени
Воронег, от которого получил свое название. В последующем поселение было
заброшено, а название реки осталось. Современный Воронеж к древним поселениям
отношения не имеет. </span></span>
"Лицо Ноздрева, верно, уже сколько-нибудь знакомо читателю. Таких людей приходилось всякому встречать не мало. Они называются разбитными малыми, слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при всем том бывают весьма больно поколачиваемы. В их лицах всегда видно что-то открытое, прямое, удалое. Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже говорят тебе: ты. Дружбу заведут, кажется, навек; но всегда почти так случается, что подружившийся подерется с ними того же вечера на дружеской пирушке. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный. Ноздрев в тридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и в двадцать: охотник погулять. Женитьба его ничуть не переменила, тем более что жена скоро отправилась на тот свет, оставивши двух ребятишек, которые решительно были ему не нужны. За детьми, однако ж, присматривала смазливая нянька. Дома он больше дня никак не мог усидеть. Чуткой нос его слышал за несколько десятков верст, где была ярмарка со всякими съездами и балами; он уж в одно мгновенье ока был там, спорил и заводил сумятицу за зеленым столом, ибо имел, подобно всем таковым, страстишку к картишкам. В картишки, как мы уже видели из первой главы, играл он не совсем безгрешно и чисто, зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его сапогами, или же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной только бакенбардой, и то довольно жидкой. Но здоровые и полные щеки его так хорошо были сотворены и вмещали в себе столько растительной силы, что бакенбарды скоро вырастали вновь, еще даже лучше прежних. И, что всего страннее, что может только на одной Руси случиться, он чрез несколько времени уже встречался опять с теми приятелями, которые его тузили, и встречался как ни в чем не бывало, и он, как говорится, ничего, и они ничего.<span> Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории. Какая-нибудь история непременно происходила: или выведут его под руки из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели. Если же этого не случится, то всё-таки что-нибудь да будет такое, чего с другим никак не будет: или нарежется в буфете таким образом, что только смеется, или проврется самым жестоким образом, так что наконец самому сделается совестно. И наврет совершенно без всякой нужды: вдруг расскажет, что у него была лошадь какой-нибудь голубой или розовой шерсти и тому подобную чепуху, так что слушающие наконец все отходят, произнесши: "Ну, брат, ты, кажется, уж начал пули лить". Есть люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины. Иной, например, даже человек в чинах, с благородною наружностью, со звездой на груди, будет вам жать руку, разговорится с вами о предметах глубоких, вызывающих на размышления, а потом, смотришь, тут же, пред вашими глазами и нагадит вам. И нагадит так, как простой коллежский регистратор, а вовсе не так, как человек со звездой на груди, разговаривающий о предметах высоких и предметах, вызывающих на размышление; так что стоишь только да дивишься, пожимая плечами, да и ничего более. Такую же странную страсть имел и Ноздрев. Чем кто ближе с ним сходился, тому он скорее всех насаливал: распускал небылицу, глупее которой трудно выдумать, расстроивал свадьбу, торговую сделку и вовсе не почитал себя вашим неприятелем; напротив, если случай приводил его опять встретиться с вами, он обходился вновь по-дружески и даже говорил: "Ведь ты такой подлец, никогда ко мне не заедешь". Ноздрев во многих отношениях был многосторонний человек, то-есть человек на все руки. </span>