Калыбельная, Девочка П****ц, Слово мера - это мой топ :D
А если самые популярные, то: Переплетено, Город под подошвой, Где нас нет.
Петр Ильич Чайковский. Увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта»Идею создания симфонического произведения на сюжет «Ромео и Джульетты» Петру Ильичу Чайковскому подсказал Милий Алексеевич Балакирев. Эту шекспировскую трагедию композитор очень любил, а потому совет принял весьма охотно. Над увертюрой-фантазией он работал осенью 1869 г. Участие Балакирева в рождении этого произведения не ограничилось общей идеей – в своих письмах он дал Петру Ильичу немало советов относительно характера тем, их развития и даже тональностей, и Чайковский во многом этим рекомендациям следовал.
«Ромео и Джульетта» – не первое программное симфоническое сочинение Чайковского, эта область симфонизма увлекала его не в меньшей степени, чем «чистая» музыка. С мнением критика Германа Лароша, что музыка не может изображать конкретные явления, что программность мешает ее восприятию, стесняя воображение слушателя, он не соглашался никогда. Не все подобные сочинения ожидала счастливая судьба – например, своей увертюрой «Гроза» композитор остался недоволен, как и симфонической фантазией «Фатум», партитуру которой уничтожил после двух исполнений. Но увертюра-фантазия по трагедии Уильяма Шекспира стала истинным шедевром.
Чайковский – далеко не единственный композитор, обращавшийся к сюжету «Ромео и Джульетты». Но если Гектор Берлиоз, например, создал «драматическую симфонию», весьма точно следующую за сюжетом (это даже потребовало введения хора и солистов), то Чайковский идет другим путем – он обобщенно излагает идею литературного первоисточника средствами сонатной формы.
Увертюра-фантазия открывается медленным хоральным вступлением, создающим образ Средневековья со всей его суровостью (впрочем, этот хорал фаготов и кларнетов можно связать и с одним из действующих лиц трагедии, сыгравшим столь важную роль в судьбе влюбленных – патером Лоренцо). По мере развития появляются «стонущие» задержания (по словам композитора, он хотел «выразить одинокую, стремящуюся к небу душу»).
Темы экспозиции отражают две основные действующие «силы» трагедии – любовь и вражду. Главная партия – это вражда: судорожные, «разорванные» интонации, синкопы, внезапные «возгласы». Присутствуют даже звукоизобразительные моменты – звучание тарелок напоминает звон мечей.
Побочная партия связана с образом любви. Она излагается в трехчастной форме. Первая тема – вдохновенная, светлая мелодия «широкого дыхания», которая кажется бесконечной (в этом можно усмотреть родство с русской песней – не случайно произведение Чайковского для западных слушателей оказалось «слишком русским»). Вторую тему – с покачивающимся» ритмом – мягко проводят засурдиненные скрипки.
Стремительная разработка основана на хоральной теме вступления и главной партии. Их элементы и подвергаются мотивному развитию, и вступают между собою в контрапунктическое взаимодействие. Хоральная тема переосмысливается: теперь она звучит не отрешенно, а грозно. Реприза по драматизму не уступает разработке, но здесь обостряется противостояние «стихии вражды» и «стихии любви». Главная пария сокращена по сравнению с экспозицией, но звучит еще более настойчиво – на ff. Побочная партия проводится более развернуто, обогащается имитациями духовых, достигая кульминации в своем любовном упоении: кажется, что светлое начало одержало победу. Но внезапно вторгаются аккорды «темы вражды», и начинается новый виток развития главной партии и хоральной темы, которую теперь исполняют медные духовые.
В ранний период творчества родина осмысляется Лермонтовым в философско-романтическом контексте, как земля, давшая жизнь и страдание. Таково стихотворение “Я видел тень блаженства”:
...я родину люблю
И больше многих: среди ее полей
Есть место, где я горесть начал знать,
Есть место, где я буду отдыхать.
В другом юношеском стихотворении Лермонтова “Ангел” (1832) реальной основой поэтических видений “небесной родины” являются воспоминания поэта о матери. Земной мир, “мир печали и слез”, безоговорочно отступает перед небесным:
По небу полуночи ангел летел.. .
Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез.. .
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
На противопоставлении основано более позднее стихотворение Лермонтова “Бородино”, написанное в 1837 году в честь 25-летия Бородинской битвы. Поэт противопоставил идеализированное прошлое настоящему и устами старого солдата вынес приговор современному Лермонтову поколению: “Богатыри- не вы”. Это произведение, прославляющее русское оружие, является реалистическим описанием великой битвы. Поэт открыл новый источник своей веры в Родину:
Уж постоим мы головою
За родину свою.
Простой, отнюдь не выдающийся человек, умирающий от пулевого ранения в грудь, дает поручение боевому товарищу в стихотворений “Завещание” (1841) передать привет “родному краю”.
Чувством патриотизма проникнуто стихотворение “Родина”, написанное в 1841 году, один из немногих образцов реалистической поэзии в творчестве Лермонтова. Уже в начале стихотворения поэт признается в любви к родине:
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Новая, без патетики любовь к Отчизне непривычна поэту, он сам называет ее “странною”. О русской деревне рассказывается при помощи прозаизмов вплоть до “говора пьяных мужичков”. “Родина”— свидетельство приятия русской жизни как она есть.
Кроме конкретного воплощения образа Родины, в творчестве Лермонтова есть и романтический идеал. Родная сторона наделила лирического героя стихотворения “Листок” жизненной энергией. Дубовый листок, “оторванный от ветки родимой”, “засох”, “увял”. Автор презирает людей, у которых нет родины, нет “страдания”. Этот мотив звучит в стихотворении “Тучи”:
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
Тучи являются здесь символом абсолютной свободы. Требовательная любовь к родине оборачивалась горьким обличением ее современного общественного и нравственного состояния в стихотворении “Прощай, немытая Россия... ” (1841). Это протест Лермонтова против “страны рабов, страны господ”, преклонения народа перед “голубыми мундирами”. Лирический герой стихотворения выражает предположение:
Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
Так возникает образ Кавказа, поэтической родины Лермонтова. Поэта восхищают “ущелья”, “южные горы”, “степь”. Эти образы напоминают ему умершую мать и “пару божественных глаз”, и он признается:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.
Об этом явлении “любви” к Кавказу, получившем широкое отражение в творчестве поэта, писал русский критик В. Белинский: “Кавказ взял достойную дань с музы Лермонтова”.
Таким образом, тема родины для Лермонтова оказывается шире темы России. Своей малой родиной Лермонтов считал Пензенское имение Тарханы, описание которого представлено в стихотворении “Как часто, пестрою толпою окружен... ” (1840). Герой “памятью к недавней старине летит.. . вольной, вольной птицей”:
И вижу я себя ребенком, и кругом
Родные все места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей;
Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
<span> А за прудо</span>