Жил кузнец припеваючи, никакого лиха не знал.— Что это, — говорит кузнец, — никакого я лиха на веку своем в глаза не видал! Хоть посмотрел бы, какое там такое лихо на свете.Вот и пошел кузнец лиха искать. Шел, шел, зашел в дремучий лес; ночь близко, а ночевать негде и есть хочется. Смотрит по сторонам и видит: неподалеку стоит большущая изба. Постучал — никто не отзывается; отворил дверь, вошел — пусто, нехорошо. Забрался кузнец на печь и лег спать не ужинавши.Стал было уже засыпать кузнец, как дверь отворилась, и вошло в избу целое стадо баранов, а за ними Лихо — баба огромная, страшная, об одном глазе. Понюхало Лихо по сторонам и говорит:— Э, да у меня, никак, гости; будет мне, Лиху, что позавтракать: давненько я человеческого мяса не едала.Вздуло Лихо лучину и стащило кузнеца с печи, словно ребенка малого.— Добро пожаловать, нежданный гость! Спасибо, что забрел; чай, ты проголодался и отощал, — и щупает Лихо кузнеца, жирен ли, а у того от страха все животики подвело.— Ну, нечего делать, давай сперва поужинаем, — говорит Лихо.Принесло большое беремя дров, затопило печь, зарезало барана, убрало и изжарило.Сели ужинать. Лихо по четверти барана за раз в рот кладет, а кузнецу кусок в горло не идет, даром что целый день ничего не ел. Спрашивает Лихо у кузнеца:— Кто ты таков, добрый человек?— Кузнец.— А что умеешь ковать?— Да все умею.— Скуй мне глаз!— Изволь, — говорит кузнец, — да есть ли у тебя веревка? Надо тебя связать, а то ты не дашься; я бы тебе вковал глаз.Лихо принесло две веревки: одну толстую, а другую потоньше. Кузнец взял веревку потоньше, связал Лихо да и говорит:— А ну-ка, бабушка, повернись!Повернулось Лихо и разорвало веревку.Вот кузнец взял уже толстую веревку, скрутил бабушку хорошенько.— А ну-ка, теперь повернись!Повернулось Лихо и не разорвало веревок.Тогда кузнец нашел в избе железный шкворень, разжег его в печи добела, поставил Лиху на самый глаз, на здоровый, да как ударит по шкворню молотом — так глаз только зашипел. Повернулось Лихо, разорвало все веревки, вскочило как бешенное, село на порог и крикнуло:— Хорошо же, злодей! Теперь ты не уйдешь от меня!Пуще прежнего испугался кузнец, сидит в углу ни жив ни мертв; так всю ночку и просидел, даром что спать хотелось. Поутру стало Лихо выпускать баранов на пашню, да все по одному: пощупает, точно ли баран, хватит за спину да и выкинет за двери. Кузнец вывернул свой тулуп шерстью вверх, надел в рукава и пошел на четвереньках. Лихо пощупало: чует — баран; схватило кузнеца за спину да и выкинуло из избы.Вскочил кузнец, перекрестился и давай бог ноги. Прибежал домой, знакомые его спрашивают:— Отчего это ты поседел?<span>— У Лиха переночевал, — говорит кузнец. — Знаю я теперь, что такое лихо: и есть хочется, да не ешь, и спать хочется, да не спишь.
<u>ЧИТАЙ</u>
</span>
„Ну, пойдем, дети! “ сказал Бульба. У крыльца стояли оседланные кони.
Бульба вскочил на своего Чорта, который бешено отшатнулся, почувствовав
на себе двадцатипудовое бремя, потому что Бульба был чрезвычайно тяжел и
толст. Когда увидела мать, что уже и сыны ее сели на коней, она
кинулась к меньшому, у которого в чертах лица выражалось более какой-то
нежности; она схватила его за стремя, она прилипнула к седлу его и с
отчаяньем во всех чертах не выпускала его из рук своих. Два дюжих козака
взяли ее бережно и унесли в хату. Но, когда выехали они за ворота, она
со всею легкостию дикой козы, несообразной ее летам, выбежала за ворота,
с непостижимою силою остановила лошадь и обняла одного из них с
какою-то помешанною, бесчувственною горячностию; ее опять увели. Молодые
козаки ехали смутно и удерживали слезы, боясь отца своего, который,
однако же, с своей стороны, тоже был несколько смущен, хотя не старался
этого показывать. День был серый; зелень сверкала ярко; птицы щебетали
как-то в разлад. Они, проехавши, оглянулись назад; хутор их как будто
ушел в землю; только стояли на земле две трубы от их скромного домика,
да одни только вершины дерев, по сучьям которых они лазили, как белки;
один только дальний луг еще стлался перед ними, — тот луг, по которому
они могли припомнить всю историю жизни, от лет, когда катались по
росистой траве его, до лет, когда поджидали в нем чернобровую козачку,
боязливо летевшую через него с помощию своих свежих, быстрых ножек. Вот
уже один только шест над колодцем с привязанным вверху колесом от телеги
одиноко торчит на небе; уже равнина, которую они проехали, кажется
издали горою и всё собою закрыла. — Прощайте и детство, и игры, и всё, и
всё!Все три всадника ехали молчаливо. Старый Тарас думал о давнем:
перед ним проходила его молодость, его лета, его протекшие лета, о
которых всегда почти плачет козак, желавший бы, чтобы вся жизнь его была
молодость. Он думал о том, кого он встретит на Сечи из своих прежних
сотоварищей. Он вычислял, какие уже перемерли, какие живут еще. Слеза
тихо круглилась на его зенице, и поседевшая голова его уныло понурилась.
Сыновья его были заняты другими мыслями. Но нужно сказать поболее о
сыновьях его. Они были отданы по двенадцатому году в киевскую академию,
потому что все почетные сановники тогдашнего времени считали
необходимостью дать воспитание своим детям, хотя это делалось с тем,
чтобы после совершенно позабыть его. Они тогда были, как все поступавшие
в бурсу, дики, воспитаны на свободе, и там уже они обыкновенно
несколько шлифовались и получали что-то общее, делавшее их похожими друг
на друга. Старший, Остап, начал с того свое поприще, что в первый год
еще бежал. Его возвратили, высекли страшно и засадили за книгу. Четыре
раза закапывал он свой букварь в землю, и четыре раза, отодравши его
бесчеловечно, покупали ему новый. Но, без сомнения, он повторил бы и в
пятый, если бы отец не дал ему торжественнаго обещания продержать его в
монастырских служках целые двадцать лет и не поклялся наперед, что он не
увидит Запорожья вовеки, если не выучится в академии всем наукам.
Любопытно, что это говорил тот же самый Тарас Бульба, который бранил всю
ученость и советовал, как мы уже видели, детям вовсе не заниматься ею. С
этого времени Остап начал с необыкновенным старанием сидеть за скучною
книгою и скоро стал на ряду с лучшими. Тогдашний род учения страшно
расходился
Есенин Сергей Алесандрович это выдающийся русский поэт 20 века. Я прочитал(а) его стихотворение Белая берёза.Это замечательное стихотворение. В этом стихотворении много олицетворений,сравнений,эпитетов. Сергей Есенин вклал свои стихотворения мне в душу. И со злезой на щеке я читал(А) его стихотворения.