"Как сидорову козу","Дать на орехи","Я вам задам трепку".
"Я вам устрою взбучку",
Именно так родители угрожали своим непослушным детям, когда те вели себя плохо.
Не торопись, мой верный пес!
Зачем на грудь ко мне скакать?
Еще успеем мы стрелять.
Ты удивлен, что я прирос
На Волге: целый час стою
Недвижно, хмурюсь и молчу.
Я вспомнил молодость мою
И весь отдаться ей хочу
Здесь на свободе. Я похож
На нищего: вот бедный дом,
Тут, может, подали бы грош.
Но вот другой — богаче: в нем
Авось побольше подадут.
И нищий мимо; между тем
В богатом доме дворник плут
Не наделил его ничем.
Вот дом еще пышней, но там
Чуть не прогнали по шеям!
И, как нарочно, все село
Прошел — нигде не повезло!
Пуста, хоть выверни суму.
Тогда вернулся он назад
К убогой хижине — и рад,
Что корку бросили ему,
Бедняк ее, как робкий пес,
Подальше от людей унес
И гложет... Рано пренебрег
Я тем, что было под рукой,
И чуть не детскою ногой
Ступил за отческий порог.
Меня старались удержать
Мои друзья, молила мать,
Мне лепетал любимый лес:
Верь, нет милей родных небес!
Нигде не дышится вольней
Родных лугов, родных полей,
И той же песенкою полн
Был говор этих милых волн.
Но я не верил ничему.
Нет,— говорил я жизни той: —
Ничем не купленный покой
Противен сердцу моему...
Быть может, недостало сил
Или мой труд не нужен был,
Но жизнь напрасно я убил,
И то, о чем дерзал мечтать,
Теперь мне стыдно вспоминать!
Все силы сердца моего
Истратив в медленной борьбе,
Не допросившись ничего
От жизни ближним и себе,
Стучусь я робко у дверей
Убогой юности моей:
— О юность бедная моя!
Прости меня, смирился я!
Не помяни мне дерзких грел,
С какими бросив край родной,
Я издевался над тобой!
Не помяни мне глупых слез,
Какими плакал я не раз,
Твоим покоем тяготясь!
Но благодушно что-нибудь,
На чем бы сердцем отдохнуть
Я мог, пошли мне! Я устал,
В себя я веру потерял,
И только память детских дней
Не тяготит души моей...
Я рос, как многие, в глуши,
У берегов большой реки,
Где лишь кричали кулики,
Шумели глухо камыши,
Рядами стаи белых птиц,
Как изваяния гробниц,
Сидели важно на песке;
Виднелись горы вдалеке,
И синий бесконечный лес
Скрывал ту сторону небес,
Куда, дневной окончив путь,
Уходит солнце отдохнуть.
Я страха смолоду не знал,
Считал я братьями людей,
И даже скоро перестал
Бояться леших и чертей.
Однажды няня говорит:
«Не бегай ночью — волк сидит
За нашей ригой, а в саду
Гуляют черти на пруду!»
И в ту же ночь пошел я в сад.
Не то, чтоб я чертям был рад,
А так — хотелось видеть их.
Иду. Ночная тишина
Какой-то зоркостью полна,
Как будто с умыслом притих
Весь божий мир — и наблюдал,
Что дерзкий мальчик затевал!
И как-то не шагалось мне
В всезрящей этой тишине.
Не воротиться ли домой?
А то как черти нападут
И потащат с собою в пруд,
И жить заставят под водой?
Однако, я не шел назад.
Играет месяц над прудом,
И отражается на нем
Береговых деревьев ряд.
Я постоял на берегу,
Послушал — черти ни гу-гу!
Я пруд три раза обошел,
Но черт не выплыл, не пришел!
Смотрел я меж ветвей дерев
И меж широких лопухов,
Что поросли вдоль берегов,
В воде: не спрятался ли там?
Узнать бы можно по рогам.
Нет никого! Пошел я прочь,
Нарочно сдерживая шаг.
Сошла мне даром эта ночь,
Но если б друг какой иль враг
Засел в кусту и закричал,
Иль даже, спугнутая мной,
Взвилась сова над головой,—
Наверно б мертвый я упал!
Так, любопытствуя, давил
Я страхи ложные в себе
И в бесполезной той борьбе
Немало силы погубил.
Зато добытая с тех пор
Привычка не искать опор
Меня вела своим путем,
Пока рожденного рабом
Самолюбивая судьба
Не обратила вновь в раба!
Местный полицейский, который случайно оказался рядом вместе с городовым, хотел вступиться за него, и наказать хозяина щенка, но оказалось, что собака принадлежит брату генерала, поэтому, в конце концов, виноватым был признан сам Хрюкин, и ему ещё пообещали, что с ним разберутся в будущем.
Причём, полицейский несколько раз менял своё мнение, он то, хотел наказать владельца собаки, то делал виноватым Хрюкина, всё зависело от расследования, кому принадлежит собака – обычному человеку или генералу и его брату.
<span>ЛЮБИМ ТОРЦОВ — герой комедии А.Н.Островского «Бедность не порок» (1853, первонач. назв. «Гордым бог противится»). Духовный облик Л.Т. стал центром критико-публицистической полемики вокруг пьесы. Славянофилы расценили его появление как «новое слово» в искусстве, связанное с раскрытием национального идеала. Восклицание героя «Шире дорогу — Любим Торцов идет!» стало для них символом победы национальных начал в искусстве. «Демократическая» критика отнеслась скептически и к чрезмерной восторженности славянофилов, и к моральному пафосу образа Л.Т. Промотавшийся брат богатого купца, Л.Т. ходит по городу «скоморохом», по копеечке собирает, «шута из себя разыгрывает». В отместку выгнавшему его брату Гордею Л.Т. «созорничал»: пошел да с нищими стал у собора, осрамил брата «на весь город». На святках, когда «на улице праздник, у всякого в доме праздник», острее чувствуется одиночество Л.Т, душа которого «иззябла». Горькое шутовство Л.Т, необходимость паясничать за кусок хлеба делают его «юродивым поневоле». В поведении Л.Т. прослеживаются черты сознательного социального самоуничтожения, роднящие его с юродивыми Древней Руси. Его «обветшалый бурнус» сродни «худым ризам», в которых юродивые, «ругался миру», обличали ничтожество здравого смысла и практических нужд перед ликом Божьей правды. О ней помнит Л.Т, когда восклицает: «И моя слеза до неба дойдет!» Л.Т. никому не желает и не делает зла, «не заедает чужой век», сочувственно и любовно относится к хорошим людям, гневно-презрительно — к забывшим стыд и совесть. «Изверг естества»,— говорит он об Африкане Коршунове, утратившем в себе образ Божий. Ключом к образу Л.Т. является его страстный монолог, в котором он просит брата не губить счастья дочери и выдать ее замуж по любви за бедного приказчика Митю. В результате вмешательства Л.Т. «злодей» Африкан посрамлен, загордившийся брат «приведен в рассудок», бедные влюбленные соединились. Слова жены Гордея раскрывают смысл происшедших событии и роль в них Л.Т.: «Люби-мушка Снял ты с нашей души грех великий, не замолить бы его нам». Л.Т. не просто падший человек. Важнейшая черта его личности — сознание своего падения. В образе Л.Т. Островский раскрывает глубоко национальную черту русского характера: способность низко пасть, но не потерять при этом нравственную чистоту, в самом падении сохранить способность различения добра и зла. Комедия Островского, написанная в русле традиций народного театра, достаточно бесхитростна. Почти притчевый сюжет, однокра-сочность характеров, четко разделенных на «гордых» и «смиренных», благополучный финал напоминают о старинных жанрах «слезной комедии» и народной мелодрамы. Но образ Л.Т. явился исключением. Островский создал его по законам реалистического искусства и тем самым сделал комедию значительным событием в истории русского театра. Воздействие образа Л.Т. ощутимо сказалось в творчестве Ф.М.Достоевского (Мармеладов в романе «Преступление и наказание») и Л.Н.Толстого (Федя Протасов в драме «Живой труп»). Первый исполнитель роли Л.Т.</span>