Олицетворение: "Прощай, отец… дай руку мне:
Ты чувствуешь, моя в огне…" ( "в огне" - метафора; значение: горячая)
Эпитеты: сумрачных стенах, священных слов, сладостных имен, милых душ, пустых слез, пылающую грудь, земле чужой
Метафарозы: солнышко пошло на лето, безвредно скользили солнечные лучи
Это: Мнение автора. Его отношение к описываемой ситуации. Чаще всего выражается в лирический отступлениях словах автора и т.п.
На Земле, по прошествии 4-5 тысяч лет система образования, естественно, претерпела массу изменений и нововедений. В восемь лет все дети должны были пройти День Чтения, когда соответствующая программа с ленты, обучающей чтению, за 15 минут переписывалась в мозг ребенка. В 18 лет на Дне Знаний компьютер выбирал для человека его оптимальную профессию и закладывал в его мозг соответствующую программу. Затем каждый год проводились Олимпиады, где планеты, требующие специалистов, отбирали себе лучших.
Лучшее тому подтверждение – ссора и дуэль героя с Печориным. Эпизод
поединка является одним из ключевых в романе: здесь, находясь между
жизнью и смертью, каждый из соперников открывает свое истинное лицо.
Дуэль в «Княжне Мери» не похожа ни на какую другую в русской литературе,
потому что этот трагический способ решения ссоры обычно исключает любое
коварство и отличается безупречной честностью участников. Здесь же в
основе поединка – подлый сговор Грушницкого с неким драгунским
капитаном. Последний, конечно, не помышляет о страшном исходе дела, его
цель – позабавиться, представив Печорина трусом и опозорив, но это не
уменьшает вины. Грушницкий глуп: он доверился самоуверенному и
безответственному человекуСекундант Грушницкого нарушает первое правило поведения на дуэли. Но
Вернер дипломатично исправляет ситуацию: «… вы бы могли, господа,
объясниться и кончить это дело полюбовно». Печорин выражает свою
готовность помириться, но тут опять вступает драгунский капитан, который
«мигнул Грушницкому». Вот здесь мы понимаем, насколько опасен секундант
юнкера. Он олицетворяет мнение общества, которое с огромным
удовольствием будет издеваться над Грушницким, если тот откажется от
дуэли. Теперь для юнкера нет пути назад. «Мы будем стреляться», -
говорит Грушницкий, еще не подозревая, что подписывает себе смертный
приговор.Истоки злобы Грушницкого в том, что рядом с Печориным он всегда
чувствует себя ущербным, несостоятельным человеком. И мучительно
завидует. Этот юнкер теперь честно признается себе, всем, что он подлец.
И еще какой! Он воплощение зла ровно настолько, насколько Печорин –
воплощение добра, поэтому их сосуществование невозможно: кто-то один
должен погибнуть.
Справедливость в этой борьбе побеждает, так проявляется гуманизм
автора. В целом эпизод, пожалуй, нагляднее всех прочих свидетельствует о
неиссякаемой энергии Печорина, непреклонности его воли, стремлении
отстаивать свое достоинство во что бы то ни стало и безумном одиночестве
среди людей, «на все случаи жизни» имеющих «готовые пышные фразы», за
которыми … пустота.
Почти десять лет жизни Вергилий отдает написанию «Энеиды» , которую замыслил как национальную исторйко-мифологи-ческую поэму. Август, будучи заинтересованным в создании национальной эпопеи, следил за работой Вергилия, поддерживал поэта, силы которого подтачивала и в конце концов рано свела в могилу тяжелая болезнь — туберкулез.
Вергилий намеревался возвеличить Рим, Римское государство, Октавиана Августа, а его поэма должна была стать для римлян примерно тем же, чем «Илиада» и «Одиссея» Гомера стали для эллинов.
Начальные строки поэмы: «Я пою брань мужа, который.. . был много кидаем по земле и по морю.. . и многое претерпел на войне» — указывают на основную проблематику произведения. Гомер был для Вергилия образцом: первые шесть песен, повествующие о странствиях главного героя Энея, напоминали «Одиссею» ; вторые шесть песен, рассказывающие о его участии в войнах на территории Италии, у стен Рима, — «Илиаду» . Перекличка с Гомером заметна во многих эпизодах «Энеиды» .
Сравнивая поэмы Гомера и «Энеиду» , замечаешь известную нарочитость, «заданность» , отличающую манеру римского поэта.
римская рецепция Гомера представляет собой особый случай. Римляне, которые видели в себе потомков побежденных троянцев, не были готовы принять традиционную перспективу Троянской войны. Это неприятие привело не только к “Энеиде” с ее смещением акцентов в отношении Троянского мифа и не только к появлению в этом мифе новых, отсутствующих у Гомера сюжетных элементов, но и к полному переосмыслению топографии Илионa-Трои. Миф о троянском происхождении Рима преобразовал Илион в Romana Pergama и привел к новому взгляду на гомеровские поэмы и сам троянский ландшафт.
Н. П. Гринцер в своем докладе анализировал финальную сцену “Энеиды” Вергилия, стремясь доказать, что в ней имя Энея скрыто этимологизируется как “страшный, ужасный”, по аналогии с его интерпретацией в гомеровском гимне “К Афродите”. Этимологическое обыгрывание, продемонстрированное докладчиком на материале текста поэмы, сближает Энея с его главными антагонистами. Они находятся и в мире богов, и в мире людей, что придает как образу центрального персонажа “Энеиды”, так и развязке поэмы в целом определенную двойственность. Эней вынужден уподобиться тем, кто разрушил прежнюю Трою для того, чтобы выполнить свое предназначение и основать “новую Трою” — Рим, и это наделяет образ главного героя поэмы Вергилия новыми чертами.
<span>Набор гомеровских глосс Вергилия, по сравнению с греческими “учеными поэтами”, не просто сокращается, но и существенно изменяется по составу: круг “гомеризмов” по необходимости оказывается ограничен почти исключительно уже наличными в латинском языке греческими заимствованиями. Соответственно, изменяется техника использования гомеровской лексики: прежде всего, значительно сокращается удельный вес экзегетического аспекта (в силу качественного изменения состава глосс) . В то же время на первый план выходит “историко-литературное” измерение: с одной стороны, Вергилию в роли толкователя Гомера свойственно скорее суммировать предложенные ранее объяснения, чем дать новое; с другой, повторяя редкую глоссу, он зачастую не только отсылает к ее гомеровскому контексту, но и отражает последующую поэтическую традицию употребления этой глоссы.</span>