Ваш вопрос напомнил мне стихотворение Е. Евтушенко «Допотопство». Привожу его фрагмент.
Картину такую – дамы (и джентльмена тоже) с самодельными ожерельями из рулонов туалетной бумаги – видеть приходилась на закате Советской власти, то есть в годы восьмидесятые, во второй их половине, во всяком случае у нас, в Алма-Ате, прежней столице КазССР. Допускаю, что москвичи и даже петербуржцы (тогдашние ленинградцы) могли познакомиться с бумагой туалетной намного раньше, возможно (и даже скорее всего), элита общества была с таковой знакома тоже намного раньше, если не на всём протяжении существования нашего «нерушимого» Союза. Но я из простой рабочей семьи, школа, где я училась, располагалась на городской окраине, в рабочем квартале – мои друзья и одноклассники высоким происхождением тоже не отличались. Так что альтернатива такой бумаге сопровождала нас, как и большинство населения страны, с рождения на протяжении длительного времени.
Я впервые о бумаге туалетной услышала в 14 лет, в 1968 году. Родителям тогда удалось съездить в гости к папиной сестре в Вену (папа там же родился, но война и некоторые иные обстоятельства разбросали семью по разным странам). Вернувшись, мама рассказывала, как моя тётя раз в неделю заказывает по телефону много чего, включая и бумагу туалетную, что всё заказанное ей ПРИВОЗЯТ на дом. Реакция у нас на сие сообщение оказалась самой обычной, советской: буржуи с жиру бесятся, придумали какую-то специальную бумагу, когда можно жить и без неё. А такое мнение было подготовлено всей пропагандой советской. Ведь на полном серьёзе у нас говорили и писали о том, что на проклятом Западе родители детей своих маленьких не любят, поэтому и на руках не носят, а возят в колясочках, а вот наши, советские, любят, поэтому и держат на руках, поближе к сердцу. За все свои годы детства едва ли я видела пяток детских колясок на улицах города, собственно, ни одной припомнить не могу, но знаю, что вряд ли могла не обратить внимание на столь экзотический предмет, а в 1964 году у моих тётушек родились сын и дочка – колясок у них не было.
Какая была альтернатива сему столь необходимому средству (то бишь бумаге туалетной), все знают, но назову несколько «заменителей»:
- газета (вот думаю, может, благодаря этому, у нас было и есть так много любителей почитать в отхожем месте – на клочке газетном что-то да напечатано, как же удержаться от прочтения, если есть время!);
- книжонки (многие до сих пор помнят, что купить хорошую книгу можно было лишь в нагрузку с книжной макулатурой, которая издавалась огромными тиражами и никому не была нужна – в сортир её, сгодится для некоторых нужд);
- старые (использованные) ученические тетрадки – не очень удобно: чернилами же писали, а они расплывались от соприкосновения с влажным… Но эту альтернативу использовали либо в крайнем случае, если под рукой ничего более подходящего не оказывалось, либо самые бедные или самые жадные: за газетку-то надо было 2, а то и 3 копейки заплатить;
- лопухи (даже на окраине нашего столичного города их произрастало в те годы великое множество, а листья-то у них большие, широкие);
- листья подорожника (менее удобны, чем лопухи: поменьше и поуже, но всё же...)
Думаю, что самыми чистоплотными (не иронизирую, на самом деле так думаю) в те времена были женщины-мусульманки: они ходили в туалет со специальными сосудами, кувшинчиками с водой (ещё одна альтернатива или всё же норма?). Жили-то мы в домах, где «удобства» все, как говорят, во дворе: яма, над ней доски с дыркой посередине – ближе к задней стенке возведённой над этим сооружением будки. Вот и надо было плестись в отхожее место через весь двор, так что мы, ребятишки, не раз видели, как отправлялась в места, куда Макар пешком ходил, мама нашей подружки – чеченки Мареты (часто её вспоминаю – уехали в Чечню, как только чеченцам разрешили туда вернуться: пощадили ли её и её семью чеченские войны?)
Использовали ли воду мужчины в этой семье, сказать не могу: никогда не видела, чтобы отец семейства или старшие сыновья отправились бы в сторону туалета – может, особая горская гордость в этом сказывалась и нужду они справляли только тогда, когда никаких, даже невольных, соглядатаев их походов за сарайчики не было.
Замечу, что специально никто из детворы не подглядывал, кто, куда, с чем шагает. Играли мы в своих дворах, дворы небольшие, метрах в 20 от домов – сарайчики, позади них – туалеты на «пару кабинок» (нам повезло ещё: туалеты рядом с двухэтажными домами были без «отдельных кабинетов» – бетонное сооружение с бетонным же полом, небольшое возвышение – и дыры на нём в ряд, штук 10) – всё и все на виду: кто, когда, в какую сторонушку путь держит. А отца чеченского семейства – человека добрейшего – помню только за работой: постоянно столярничал во дворе, обеспечил мебелью всех соседей – в магазинах её тоже не было, а он делал прекрасные шифоньеры, столы, шкафы, полочки, табуретки и стулья.
Как Вы, вероятно, поняли уже, и мне, и всей семье моей, как, впрочем, большинству проживавших в СССР людей чаще всего приходилось использовать вместо туалетной бумаги самые обычные газеты с их вредной для организма типографской краской. Впрочем, о вреде этом тогда никто из нас даже не догадывался.