Сказка была о клодовой солнца одна из прекраснейшой произведений михаил михайлович прившина в ней он расказывает
<span>главный герой:<span>профессор Пирогов(чудесный доктор)</span></span>
Мерцалов
Дети Мерцалова--Гриша и Володя
Елизавета Ивановна-жена Мерцалова
<span>Пугачёв Емельян Иванович [ок. 1742, станица Зимовейская-на-Дону,— 10(21). 1775, Москва], предводитель Крестьянской войны 1773—75 в России (см. Крестьянская война под предводительством Е. И. Пугачёва 1773—75). Участвовал в Семилетней войне 1756—63, в 1768 — 1770—в рус.-тур. войне; в 1770 произведён в хорунжие. Уклоняясь от службы в армии, с конца 1771 скрывался на Кубани, Тереке, Ниж. Волге и Юж. Урале, где в это время происходили антикрепостнические нар. волнения. В февр. 1772 был арестован, но вскоре бежал, скрывался среди раскольников-старообрядцев. По доносу был вновь арестован, в янв. 1773 доставлен в Казань и приговорён к ссылке на каторгу в Сибирь. В мае 1773 бежал из казанского острога и появился в селениях Яицкого казачьего войска. В авг. 1773 собрал на хуторах под Яицким городком (ныне Уральск) отряд из казаков, участников восстания, подавленного в 1772. Решено было в сентябре начать новое выступление яицких казаков с расчётом, что к нему примкнут и крепостные крестьяне. Возглавив восстание, П. принял имя убитого имп. Петра III. 17 сент. П. обнародовал манифест, к-рым пожаловал казаков, татар, калмыков, служивших в Яицком войске, старинными казачьими вольностями. Взгляды П. на конечные цели восстания не шли дальше наивных представлений нар. масс о возможности создания крестьянско-казацкого гос-ва во главе со справедливым «мужицким» царём. Воен. действия П. начал с похода к Оренбургу. К дек. 1773 в его войсках уже было до 25 тыс. чел. и 86 пушек. Для управления войсками П. создал воен. коллегию, к-рая до известной степени выполняла роль адм.-политического центра восстания. В основу структуры его повстанческой армии была положена казацкая воен. организация. В ходе Крестьянской войны проявились воен. дарование и организаторские способности П. Вместе с тем в его деятельности были и серьёзные просчёты. Занятый осадой Оренбурга и Яицкого городка, он отказался от похода в Поволжье, к-рое было готово к восстанию, чем сузил базу воен. действий и потерял время, необходимое для консолидации сил повстанцев. Лишь только после падения Бузулука П. вывел часть сил из-под Оренбурга и пытался остановить продвижение карателей, но потерпел неудачу под Татищевой и Сакмарским городком и вынужден был укрыться в Уральских горах. </span>
На смену светлому и непосредственному, открытому взгляду на мир, на смену упоению жизнью приходит эпоха разочарования, анализа, скепсиса и «тоски по жизни». На смену эпохе Пушкина приходит эпоха Лермонтова. Эти эпохи разделил 1825 год, год разгрома восстания декабристов. И в поэзии Лермонтова с первых же строк звучит тема одиночества.
Противоположность двух поэтических миров отчетливо видна при сравнении «Пророка» Пушкина и «Пророка» Лермонтова. Лермонтов подхватывает пушкинскую тему преображения поэта в пророка и развивает ее. У Пушкина стихотворение звучит предвестием великого дела, которое предстоит свершить пророку в мире, широко открытом перед ним, ждущем его:
...обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Лермонтов же эту тему продолжает в ином ключе — печали и разочарования. Мир, куда выходит лермонтовский пророк, полон злобы и вражды. Все живое, доброе, истинное, светлое, чистое сосредоточилось в пророке и на том островке жизни («в пустыне»), куда его изгоняют «они», — те, кому пророк пытался проповедовать «любви и правды чистые ученья». Эти «они», исполненные бешеной злобы, самодовольной гордости и неверия, «жадною толпой стоящие у трона», — палачи «Свободы, Гения и Славы». «Они» — пестрая толпа «приличьем стянутых масок», это рабы и господа, населяющие «немытую Россию», это и «наше поколенье», постыдно равнодушное к добру и злу.
Ощущение потерянности, одиночества знакомо людям 30-х годов XIX века. Журнальные статьи тех лет полны размышлений о ничтожестве и бесплодности молодого поколения, ничего не приобретшего и преждевременно одряхлевшего. Но никто в то время в искусстве с такой силой и полнотой, с такой болью и страстью, как Лермонтов, не раскрыл трагедию одинокой души, брошенной в холодный, враждебный, жестокий мир. Однако это одиночество не отрешенность от жизни, это упрек и вызов окружающей поэта действительности. Протест заглушает в поэте настроение безысходности, рождает жажду жизни, стремление не бежать от мира, а найти себя и свое место в нем. «Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня», — в этих словах стихотворения «Узник» звучит страстный порыв поэта к свободе, к счастью.