Би́блия— собрание древних текстов, созданных на Ближнем Востоке на протяжении 15 веков (XIII в. до н. э. — II в. н. э.). Является Священным Писанием для двух религий — иудаизма и христианства, где канонизирована частично или полностью.Библия состоит из многих частей, объединяемых в Ветхий Завет и Новый Завет.Ветхий Завет. Первая, по времени создания, часть Библии в иудаизме называется Танах, в христианстве она получила название Ветхий завет, в отличие от «Нового». Используется также название — «еврейская Библия». Эта часть Библии представляет собой собрание книг, написанных на еврейском языке задолго до нашей эры и отобранных в качестве священных из прочей литературы древнееврейскими законоучителями. Эта часть Библии является общим Священным Писанием как для иудаизма, так и для христианства.
Ветхий Завет состоит из 39 книг, в еврейской традиции искусственно считаемых за 22, по числу букв еврейского алфавита, или за 24, по числу букв алфавита греческого. Все 39 книг Ветхого Завета разделяются в иудаизме на три отдела.
Первый называется «Учение» (Тора) и содержит Пятикнижие Моисея: Бытие, Исход, Книга Левит, Книга Чисел, Второзаконие.
Второй отдел, под названием «Пророки», обнимает книги: Иисуса Навина, Книга Судей, 1-ю и 2-ю кн. Царств, или Книга Самуила (считаются за одну книгу), 3-ю и 4-ю кн. Царств, или Книга Царей (считаются за одну книгу), Исаии, Иеремии, Иезекииля, кн. Двенадцати малых пророков (считаются за одну книгу).
К третьему отделу под названием: «Писания» принадлежат: Книга Иова, Книга Руфь, Псалмы, Книга Притчей Соломоновых, Песнь Песней, Книга Екклесиаста, Книга Даниила, Плач Иеремии, Книга Ездры и Неемии (считаются за одну книгу), 1-я и 2-я Паралипоменон (считаются за одну книгу) и Книга Есфири. Соединяя кн. Руфь с кн. Судей в одну книгу, а также Плач Иеремии с кн. Иеремия, получим вместо 24 книг 22. Двадцать две священных книги и считали в своем каноне древние евреи, как свидетельствует Иосиф Флавий. Таков состав и порядок книг в еврейской Библии.
Все эти книги считаются каноническими и в церкви христианской.
Новый Завет
Основная статья: Новый Завет
Вторая часть христианской Библии — Новый завет, — собрание из 27 христианских книг (включающее 4 Евангелия, послания Апостолов и книгу Откровение Иоанна Богослова), написанных в I в. н. э. и дошедших до нас на древнегреческом языке. Эта часть Библии наиболее важна для христианства, в то время, как иудаизм боговдохновенной её не считает.
Новый Завет состоит из 27 кн., принадлежащих восьми боговдохновенным писателям: Матвею, Марку, Луке, Иоанну, Петру, Павлу, Иакову и Иуде. Книги Нового Завета, как и кн. Ветхого Завета, по содержанию распадаются на три отдела: книги исторические — сюда принадлежат четыре Евангелия и кн. Деяний Апостольских; книги учительные — сюда принадлежат послания апостольские; к отделу кн. пророческих принадлежит только одна книга — Апокалипсис.
<span>В славянской и русской Библии книги Нов. Зав. размещены в следующем порядке: Евангелия — Матфея, Марка, Луки, Иоанна, Деяния Апостольские Луки, Послания Иакова, 1-е Петра, 2-е Петра, 1-е Иоанна, 2-е Иоанна, 3-е Иоанна, Иуды и далее Четырнадцать Посланий Апостола Павла в таком порядке: к Римлянам, 1-е к Коринфянам, 2-е к Коринфянам, к Галатам, к Ефесянам, к Филиппийцам, к Колоссянам, 1-е к Фессалоникийцам, 2-е к Фессалоникийцам, 1-е к Тимофею, 2-е к Тимофею, к Титу, к Филимону, к Евреям и, наконец, откровение Иоанна Богослова.</span>
<span>
<span>Как во стольной Москве белокаменной
вор по улице бежит с булкой маковой.
Не страшит его сегодня самосуд.
Не до булок...
Стеньку Разина везут!
Царь бутылочку мальвазии выдаивает,
перед зеркалом свейским
прыщ выдавливает,
Примеряет новый перстень-изумруд -
и на площадь...
Стеньку Разина везут!
Как за бочкой бокастой
бочоночек,
за боярыней катит боярчоночек.
Леденец зубенки весело грызут.
Нынче праздник!
Стеньку Разина везут!
Прет купец,
треща с гороха.
Мчатся вскачь два скомороха.
Семенит ярыжка-плут...
Стеньку Разина везут!!
В струпьях все,
едва живые
старцы с вервием на вые,
что-то шамкая,
ползут...
Стеньку Разина везут!
И срамные девки тоже,
под хмельком вскочив с рогожи,
огурцом намазав рожи,
шпарят рысью -
в ляжках зуд...
Стеньку Разина везут!
И под визг стрелецких жен,
под плевки со всех сторон
на расхристанной телеге
плыл
в рубахе белой
он.
Он молчал,
не утирался,
весь оплеванный толпой,
только горько усмехался,
усмехался над собой:
"Стенька, Стенька,
ты как ветка,
потерявшая листву.
Как в Москву хотел ты въехать!
Вот и въехал ты в Москву...
Ладно,
плюйте,
плюйте,
плюйте -
все же радость задарма.
Вы всегда плюете,
люди,
в тех,
кто хочет вам добра.
А добра мне так хотелось
на персидских берегах
и тогда,
когда летелось
вдоль по Волге на стругах!
Что я ведал?
Чьи-то очи,
саблю,
парус
да седло...
Я был в грамоте не очень...
Может, это подвело?
Дьяк мне бил с оттяжкой в зубы,
приговаривал,
ретив:
"Супротив народа вздумал!
Будешь знать, как супротив!"
Я держался,
глаз не прятал.
Кровью харкал я в ответ:
"Супротив боярства -
правда.
Супротив народа -
нет".
От себя не отрекаюсь,
выбрав сам себе удел.
Перед вами,
люди, каюсь,
но не в том,
что дьяк хотел.
Голова моя повинна.
Вижу,
сам себя казня:
я был против -
половинно,
надо было -
до конца.
Нет,
не тем я, люди, грешен,
что бояр на башнях вешал.
Грешен я в глазах моих
тем, что мало вешал их.
Грешен тем,
что в мире злобства
был я добрый остолоп.
Грешен тем,
что, враг холопства,
сам я малость был холоп.
Грешен тем,
что драться думал
за хорошего царя.
Нет царей хороших,
дурень...
Стенька,
гибнешь ты зазря!"
Над Москвой колокола гудут.
К месту Лобному
Стеньку ведут.
Перед Стенькой,
на ветру полоща,
бьется кожаный передник палача,
а в руках у палача
над толпой
голубой топор,
как Волга, голубой.
И плывут, серебрясь,
по топору
струги,
струги,
будто чайки поутру...
И сквозь рыла,
ряшки,
хари
целовальников,
менял,
словно блики среди хмари,
Стенька
ЛИЦА
увидал.
Были в ЛИЦАХ даль и высь,
а в глазах,
угрюмо-вольных,
словно в малых тайных Волгах,
струги Стенькины неслись.
Стоит все терпеть бесслезно,
быть на дыбе,
колесе,
если рано или поздно
прорастают
ЛИЦА
грозно
у безликих на лице...
И спокойно
(не зазря он, видно, жил)
Стенька голову на плаху положил,
подбородок в край изрубленный упер
и затылком приказал:
«Давай, топор..."
Покатилась голова,
в крови горя,
прохрипела голова:
«Не зазря..."
И уже по топору не струги -
струйки,
струйки...
Что, народ, стоишь, не празднуя?
Шапки в небо - и пляши!
Но застыла площадь Красная,
чуть колыша бердыши.
Стихли даже скоморохи.
Среди мертвой тишины
перескакивали блохи
с армяков
на шушуны.
Площадь что-то поняла,
площадь шапки сняла,
и ударили три раза,
клокоча,
колокола.
А от крови и чуба тяжела,
голова еще ворочалась,
жила.
С места Лобного подмоклого
туда,
где голытьба,
взгляды
письмами подметными
швыряла голова...
Суетясь,
дрожащий попик подлетел,
веки Стенькины закрыть он хотел.
Но, напружившись,
по-зверьи страшны,
оттолкнули его руку зрачки.
На царе
от этих чертовых глаз
зябко
шапка Мономаха затряслась,
и, жестоко,
не скрывая торжества,
над царем
захохотала
голова!..</span></span>