Салтыков-Щедрин прибегает к гротескной сатире, потому что это наиболее точное и выразительное литературное средство, которое помогает донести до читателя глубочайшее "бумажное" безумие, автор хочет показать апогей бюрократизма и чиновничества в таких образах, как образ "Органчика".
Читатель понимает, что так в жизни не бывает, но в то же время невольно задумывается, а насколько сильно преувеличил автор? Есть ли что-то хтоническое и глубинное в образе того же Органичка или это простая гипербола, разбавленная абсурдом? Автор хочет подчеркнуть, что при определенных обстоятельствах фантастика может смешаться с былью и пробраться во все щели человеческой деятельности, кошмар бюрократизма будет распространятся как чума, переносимая офисными крысами в своих кейсах, Салтыков-Щедрин показал что такое безумие и почему оно может иметь место среди нас.
Варвара - По критической статье Добролюбова , её нельзя назвать "Лучем света в темном царстве" из за ее скрытности , она кажется независимой и противится жизни под Кабанихой , но только пока Кабанихи нету рядом , при ней же она послушная дочь , как она говорит :<<Живи как хочешь , главное чтобы все было шито да крыто>> (как то так ). По этому она живет двойной жизнью и её характер можно назвать покорным , тк она уже смирилась с такой жизнью
<span>безвременные могилы- это значит точ-то ты не попадешь в магилу
</span>
Древнеэллинские сказания о мире титанов, титанических народов и
великанов как цельные, законченные фабулы не дошли до нас ни в форме
поэтических произведений, ни в прозаическом изложении. Однако у множества
древних авторов -- поэтов и ученых -- на протяжении полуторатысячелетней
разработки мифологических сюжетов в античном мире сохранилось немало
отрывочных упоминаний и намеков, связанных с этими сказаниями, исчезнувшими
еще в эпоху расцвета Эллады.
Издавна занимали меня сюжетные связи этих уцелевших осколков
мифологического наследия древних эллинов о мире титанов и приемы построения
античных мифов, но только годы спустя созрел замысел восстановить и выразить
в литературно-художественной форме утраченные сказания, отражающие самое
раннее детство творческой мысли эллинов.
Наивные, грандиозные и даже, при всей своей чудовищности, трогательные
образы их титанического мира, залитого отсветом мечты о золотом веке
человечества, не могут не пленять воображение не только юного, но и более
зрелого поколения.
Сказания о титанах служат как бы вступлением ко всему эпическому
наследию древнеэллинского мира с его героической мифологией. Самые великие
мысли человечества, возникшие в воображении поэта при первых лучах познания
природы и взаимоотношения людей, самые потрясающие душу чувства были
запечатлены в этих сказаниях с такой необычайной мощью и образностью, на
которую способно только воображение в эпоху самой ранней поэзии, когда
воображением познают и когда оно в образах мифа предвосхищает идеи и
открытия грядущей науки.
Из этого круга сказаний о титанах Эсхил извлек свой образ Прометея --
Зевсоборца.
Воссоздавая древние мифы, автор не стремился реставрировать стиль и
форму исчезнувших эпических сказаний. Автором руководило желание передать
самый дух и образы мифотворческой античной поэзии с наибольшей пластичностью
и внушить читателям любовь к этим огромным, титаническим людям с их
стихийными чувствами и первыми большими, столь человеческими печалями среди
радостного олимпийского мира.
Иногда от этих сказаний веет сказочными трагедиями, как от большинства
мифов, но их трагизм не удручает читателя, а пленяет и радует, подобно
трагизму грозовой тучи, разрешающемуся дождем и радостным вздохом природы и
людей. Самое темное в этом сказочном титаническом мире должно быть
проникнуто полным светом жизни, самое уродливое должно восхищать своей
возвышенностью.
Сказочнику-реставратору вряд ли остается другой путь для возрождения
давно утраченных старинных поведений.
Фабула сказаний о титанах развивается главным образом на фоне борьбы
старшего поколения богов -- бессмертных титанов Уранидов с младшим
поколением богов -- Кронидами. Предание объединило события их длительной
борьбы в сказание о великой битве между богами и титанами в Титаномахию. Она
включалась в древние стихотворные космогонии и теогонии -- в эпические
произведения о происхождении мира космоса и богов. От нее сохранился только
перечень имен титанов с краткими и глухими упоминаниями о судьбе некоторых
из них после победы богов Кронидов.
Отдельные намеки на эпизоды борьбы богов и титанов мы находим в
различных мифах, связанных с героями-полубогами,-- например, с Персеем,
Гераклом и др.
Центральной фигурой, вокруг которой объединены титаны, является Крон.
Центральной фигурой круга Кронидов является сын Крона -- молниевержец
Зевс. Но в "Сказаниях о титанах", составляющих эту книгу, их взаимная борьба
уже позади. Крон низвергнут в тартар. Над всем и всеми-- владычество Зевса.
Однако Зевс здесь еще не гомеров олимпиец, отец богов и людей. Его
одухотворение начнется позднее. Пока он только грозен и страшен и всех
превосходит мощью, ибо в его руке перун-молниемет.
Наступило господство Олимпийского пантеона. Перед нами открываются
грозные страницы предания об участи побежденных титанов. В далекой мгле
предания среди смутной для нас массы титанов выступают могучие образы и
звучат безобразные величественные имена. Они боги в борьбе с богами. О них
помнят, но дела их забыты. Их бессмертие становится столь же смутным, как
смутны самые массы титанов. В их именах еще скрытно бушуют стихии. У иных из
них страшные облики -- необъемные, неизъяснимые. В них моря, пучины, бури и
вихри, грозовые тучи, светила. В их ряды ворвались ужасающие хтонические,
подземные, существа, все чудовищное недр земли, пропастей и дебрей.
И сами титаны, былые боги, превращаются нередко в сказочных
людоедов-драконов, полузверей-полуптиц-полузмей, порой с девичьими головами,
невиданной красоты и свирепости.
И тут же, рядом с титанами, возникают новые исполины, дети Земли --
змееногие человекообразные существа -- гиганты.
Титаническое и гигантическое переплетается, хотя гиганты смертны, а
титаны бессмертны.
<span>
</span>
Сегодня утром, только открыв глаза, я понял, что сегодняшнее утро - необычное. В комнате было намного светлее, чем вчера. Я подошел к окну, заранее зная, что увижу. Ночью выпал первый снег. Он укрыл плотным белоснежным ковром землю, машины, деревья. Двор преобразился. Было еще рано, и на свежем снегу почти не было следов. Я не удержался, приоткрыл дверь на балкон и выглянул. Мой кот Макс тут же выскочил на балкон и в недоумении остановился: он еще ни разу не видел снега. Максик осторожно потрогал лапой снег и оглянулся на меня, как бы спрашивая: "Хозяин, что это такое белое и холодное?" Я засмеялся и вернулся в комнату, забрав с собой кота. Так прошла его первая в жизни встреча со снегом.