Там рассказывается про прекрасную землю которую хотели раскопать и взять воду или чттото другое
Батыева тропа - это действительно тропа, ведущая к Светлоярскому озеру. По легенде, во время монголо-татарского ига, хан Батый шёл на Китеж, но не смог, ибо лес встал непроходимой стеной. Тогда Батый приказал рубить просеку, которая стала длинной в 1 километр. Когда Батый вышел в поле, вдруг забили подводные ключи и город погрузился под воду, а когда он подошёл к озеру, он понял, что оно идеальной круглой формы, да ко всему же, в озере отражаются купола и слышится звон колокольный. Батый был шокирован и увёл своё войско прочь. Батыева тропа существует до сих пор, и повторяю, она ведёт к Светлоярскому озеру. Странно, однако экстрасенсы и всякие "очевидцы" утверждают, что озеро магического характера, что там сильная энергетика. Некоторые простаки утверждают, что когда на озере никого нет, то рано утром или поздно вечером около озера ходят люди, которые выглядят точь в точь как жители Китежа, в той самой древней одежде и разговаривают на старом славянском языке.
«Я был скромен — меня обвинили в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло — никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен… Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть… Лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли» , Но, кажется, не все «лучшие чувства» умерли в Печорине, ведь он сам сознавал трагичность своего положения, своей судьбы. Он страдает, когда погибает Бэла, когда им оскорблена княжна Мери; он стремится дать Грушницкому шанс и не быть в глазах других и в своих собственных подлецом. Но более всего проявляются глубокие, великодушные, подлинно человеческие движения его души в истории взаимоотношений с Верой, единственной женщиной, которую Печорин по-настоящему любил. Печорин говорит о себе с горечью и неудовлетворенностью: «Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для собственного удовольствия» . Именно так любил Печорин Веру. Мы не знаем ничего о ее личности, о ее образе жизни, об ее отношениях с людьми, мы не знаем даже, как она выглядит. Она говорит только с Печориным, и темой этих разговоров является только любовь к нему. Это образ самой любви - беззаветной, самозабвенной, не признающей границ, недостатков и пороков возлюбленного. Только такая любовь и может раскрыть сердце Печорина — эгоистичное и ожесточенное. В отношениях с Верой Печорин хотя бы отчасти становится таким, каким создала его природа — глубоко чувствующим, переживающим человеком. Но и это бывает нечасто.
В своем прощальном письме Вера пишет: «…ты любил меня как собственность, как источник радостей, тревог и печалей… » Пусть так, но чувство это сильное, неподдельное, искреннее. Это настоящая любовь на всю жизнь. Ведь холодный, эгоистичный, насмешливый Печорин, который «смеется над всем на свете, особенно над чувствами» , становится искренним, когда дело касается Веры. Вспомним: «ужасная грусть» стеснила его сердце при известии о появлении Веры в Пятигорске, «давно забытый трепет» пробежал по его жилам от звуков ее голоса, долгий взгляд, которым он провожает ее удаляющуюся фигуру, — ведь все это свидетельства истинного и глубокого чувства. Оставаясь эгоистом и в любви к Вере, Печорин все-таки не только берет, но и отдает какую-то часть собственного существа. Достаточно вспомнить, как гонится он за уехавшей Верой, как рухнул загнанный конь, а Печорин, прижавшись лицом к мокрой траве, рыдает исступленно и беспомощно.
<span>Утрата Веры для Печорина — это, пожалуй, самая большая потеря, но личность его с этой потерей никак не меняется. Он по-прежнему остается холодным, равнодушным, расчетливым эгоистом. Однако в нем проступает существенная черта «героя нашего времени» , у которого под обликом холодного эгоиста скрывается очень ранимая и глубокая душа.</span>
По происхождению своему новгородское вече было городским собранием, совершенно однородным со сходами других старших городов Руси. Можно было бы предполагать, что больший политический простор позволял новгородскому вечу сложиться в более выработанные формы. Однако в рассказах древней новгородской летописи вече благодаря этому простору является только более шумным и произвольным, чем где-либо. В устройстве его до конца вольности города оставались важные пробелы. Вече созывали иногда князь, чаще который-нибудь из главных городских сановников, посадникили тысяцкий. Впрочем, иногда, особенно во время борьбы партий, вече созывали и частные лица. Оно не было постоянно действующим учреждением, созывалось и проходило, только когда являлась в нем надобность. Никогда не было установлено постоянного срока для его созыва. Вече собиралось по звону вечевого колокола. Звук этого колокола новгородское ухо хорошо отличало от звона церковных колоколов.