Федора гонится за посудой
я думаю что может быть книги...
Это была символическая смерть, она наступила, когда главный герой произведения мальчик, которого тяготила проза жизни, мечтатель и романтик, любящий сидеть на берегу моря и мечтать, видя себя то пиратом, то путешественником, разочаровался в своих любимых книжных героях после одного только похода в зверинец, где он увидел индейца и негра, но совсем не таких, как в его книгах, а обыкновенных, даже чуть трусливых, он разочаровался в удаве и льве, которые должны были разорвать любого, кто к ним приблизится, но почему-то не сделали этого. Мир рухнул, всё в его жизни изменилось.<span>
</span>Вот так заканчивает автор это интересное произведение: "Мальчик был очень расстроен. Он сказал: «Прощай, мое детство, мое сладкое, изумительно интересное детство…» После этого мальчик вырыл в песке под скалой яму, положил в нее все томики француза Буссенара и англичанина капитана Майн Рида. После этого он засыпал эту могилу. Он больше не думал о пиратах, путешествиях и приключениях. Мальчик повзрослел, стал иначе воспринимать жизнь". <span> Этот</span>
рассказ о
своеобразном прощании с детством нашего юного героя. Ведь только в детстве человек может дать
волю своим
фантазиям и
мечтам. А когда человек взрослеет, все эти фантазии <span>остаются в детстве, в детстве, которое
ушло навсегда.</span>
Кто же они такие - декабристы? Со школьной скамьи внушали нам, что вышедшие 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь дворяне - суть, первые российские революционеры и передовые люди своего времени, мечтавшие дать крестьянам свободу. Трудно не согласиться с первой частью утверждения - «первые российские революционеры». Действительно, первые российские… И что? Самый-самый первый в истории человечества революционер - ни кто иной, как мессир сотона, между прочим… Относительно же второй части этого клише - «мечтали дать крестьянам свободу»... Вы согласитесь со мной, что есть некоторая разница между тем, чтобы «мечтать освободить крестьян» и тем, чтобы действительно освободить свою «крещёную собственность», верно? Вспомните теперь фамилию будущего декабриста, который не дожидаясь восстания, выдал своим крестьянам вольную. Не помните? Я тоже. А знаете, почему? Потому, что среди всех этих салонных якобинцев, «народных заступников и печальников» таковых просто НЕ БЫЛО.<span>А ведь каждый из них мог сделать это совершенно законно - ещё за два с лишком десятка лет до бунта на Сенатской площади Император Александр I подписал «Указ о вольных хлебопашцах», надеясь, что дворянство российское внемлет голосу христианской любви и воспользуется возможностью освободить крепостных. Увы, дворянство российское, вместо этого, продолжало проигрывать «двуногую скотину» друг другу в картишки. И будущие декабристы не были исключением. Пётр Каховский (именно он 14 декабря смертельно ранил генерала Милорадовича, которого Николай, желая предотвратить кровопролитие, выслал к мятежникам в качестве парламентёра), буквально накануне восстания именно за карточным столом расстался со своими последними крепостными, окончательно превратившись в пролетария, которому «кроме своих цепей» терять нечего…</span>