Вы не знаете нашего Степу? Хвастун он страшный.
- Я вчера за полчаса все дрова переколол, - сказал Степа однажды.
- Когда ты научился? - спрашиваем мы.
- А я давно умею, - отвечает он.
- Тогда покажи, а мы посмотрим, как это у тебя получается…
Степка
не растерялся и решил показать друзьям, на что он способен. Ведь, как
говориться, кто работы не боится, у того она и спорится. Степа, конечно,
совсем не умел колоть дрова, но поскольку был ужасным хвастуном, не мог
этого не сделать. Иначе его друзья будут смеяться над ним, назовут
трусишкой или обманщиком.
Степка взял неумелыми руками
топор, который показался ему слишком тяжелым. Раньше, глядя на отца со
стороны, мальчик думал, что колоть дрова – дело незаурядное. Но
теперь-то, опробовав это на себе, он понял, что для этого необходим
немалый опыт, сноровка и ловкость. Все эти мысли пронеслись в голове
мальчика в одно мгновение. Затем Степка положил перед собой бревно,
которое намеревался расколоть. Мальчишка приложил немало усилий, чтобы
поднять этот топор, но, кажется слишком много усилий: топор вдруг резко
опрокинулся в сторону мальчика и ударил его своей тыльной стороной. Все
это произошло так быстро, что Степка на секунду потерял сознание. А вот
Степкины друзья сразу спохватились и бросились на помощь к другу. К
счастью, мальчик быстро пришел в сознание. Правда, последствия его
излишнего хвастовства останутся Степке на память в виде большущей шишки!
Так, Степкина самоуверенность, в конечном счете, подвела
его самого, друзья, конечно, не стали на него обижаться и тем более
смеяться над мальчиком. Иногда нужно признавать свои ошибки, а иначе
можно оказаться в крайне неловком положении! Народная мудрость гласит:
кто хвалится – тот с горы свалится.
Мы(подлежащее, выраженное личным мест) покупаем(сказуемое, выраженное глаголом 1 лица мн числа) новую(определение, выраженное прилагательным) стиральную(определение, выраженное прилагательным) машину(дополнение, выраженное существительным).
покупаем (что?) машину
машину (какую?) новую
машину (какую?)стиральную
Завтра(обстоятельство, выраж. наречием) мы(подлежащее, выраж.личным местоимением) полетим(сказуемое выраж.глаголом в 1 лице мн числа) на море(обстоятельство выраж. существительным с предлогом) с бабушкой(дополнение выраж.сущ с предлогом).
полетим (когда?) завтра
полетим (куда?) на море
полетим (с кем?) с бабушкой
На фронте под Одессой работал отряд разведчиков – моряков. По ночам они пробирались в тыл к румынам, проползая на животе между минными полями, переходя по грудь в воде осеннего лимана, забираясь на шлюпке далеко за линию фронта.Среди них был электрик с миноносца «Фрунзе», красивый и статный моряк с гордыми усиками, которого за эти усики и за любовь к кавалерийским штанам прозвали «гусаром». Галифе, армейские гимнастерки и пилотки были вызваны необходимостью: не очень – то ловко ползать по болотам в широких морских штанах и флотских ботинках.Разведчики изменили морской форме, но «морская душа» – полосатая тельняшка – свято сохранялась на теле и синела сквозь ворот неоспоримым доказательством принадлежности к флоту, и на пилотке под звездочкой гордо поблескивал якорек.Оказалось, что «гусар» одарен необыкновенной способностью к звукоподражанию. Из его розовых полных губ вылетали самые неожиданные звуки: свист снаряда, квохтанье курицы, визг пилы, вой мины, щелканье соловья, шипение гранаты, лай щенка, отдаленный гул самолета. И способности эти, едва они обнаружились, немедленно были обращены на пользу дела.«Гусара» объявили «флагманским сигнальщиком», разработали целый код и понесли его на утверждение командиру. Квохтанье курицы означало, что у хаты замечен часовой, крик утки – что часовых двое. Пулеметчик, замаскированный в кустах, вызывал жалобный посвист иволги. Место сбора ночью после налета на румын определялось долгим пением соловья, который с упоением артиста самозабвенно щелкал в кустах или у шлюпки.Вечерами, когда разведчики отдыхали после опасного рейда, «гусар» устраивал в хате концерт. Моряки лежали на охапках сена, и он, закинув руки за голову, свистел.В темной хате, где свежо и тонко пахло сеном, он свистел чисто и сильно, и верный, прозрачный его свист, которому аккомпанировали глухие, непрерывные гулы своих и чужих орудий и взрывов (постоянная симфония осажденной Одессы), звучал далекой мечтой о мирной, спокойной жизни, о ярком свете на улицах и в залах, о белых нарядных платьях и чистых руках, о забытом, утерянном спокойствии, уюте и доме. Моряки слушали молча и думали о войне, судьбе и победе и о том, что будет еще – непременно будет! – жизнь с такой же тишиной и с мечтательной песней. И орудия за стенами извергали металл и крошили тех, кто ворвался в нашу мирную жизнь.В очередном походе в румынский тыл «гусар» остался в шлюпке в камышах – охранять это единственное средство возвращения к своим и, как обычно, быть «флагманским сигнальщиком». Ночью моряки натворили дел во вражеском тылу, сняли два пулемета, взорвали хату с румынским штабом и к шести утра возвращались к шлюпке. Крадучись, они подходили к камышам. Одного несли на руках (его ранило разрывной пулей в бедро), двоих товарищей недосчитались. В камышах все прилегли отдохнуть и стали слушать ночь, чтобы определить, где находится шлюпка.В ночи пел соловей. Он щелкал и свистел, но трели его были затруднены и пение прерывисто. Порой он замолкал. Потом пение возобновлялось, но такая тоска и тревога были в нем, что моряки кинулись на свист соловья.«Гусар» лежал в шлюпке навзничь. В темноте не было видно его лица, но грудь его была в липкой крови. Автомат валялся на дне, все диски были пусты. В камышах моряки наткнулись на трупы румын. Очевидно, они обнаружили днем шлюпку, и здесь был неравный бой.«Гусар» не узнавал родных голосов. Он лежал на спине и хрипел тяжко и трудно. Потом он набирался сил, и тонкий свист вылетал из-под его усиков сквозь непослушные, холодеющие губы. Не видя, не сознавая, что те, кому он должен был дать спасительный сигнал, уже вернулись к шлюпке, он продолжал свистеть. Он свистел даже тогда, когда все сели в шлюпку и, осторожно опустив весла, пошли по тихому темному морю. Небо над морем стало розоветь, и щелканье соловья перешло в мелодию.<span>Оборванная, изуродованная, как и тело «гусара», она металась над светлеющим морем, и моряки, прислушиваясь к ней, гребли яростно и быстро.
</span>