Царь Эгей бросился в море когда увидел черный парус он подумал что его сын погиб они попали в шторм и белый парус унесло и море стали называть Эгейским короче есть мультфильм помоему Минотавр
<span>Жизнь крестьян в средние века была суровой, полной лишений и
испытаний. Тяжёлые налоги, разорительные войны и неурожаи зачастую
лишали крестьянина самого необходимого и заставляли его думать только о
выживании. Всего 400 лет назад в богатейшей стране Европы — Франции —
путешественникам попадались деревни, жители которых были одеты в грязные
лохмотья, обитали в полу землянках, норах, вырытых в земле, и дичали
настолько, что в ответ на расспросы не могли произнести ни одного
членораздельного слова. Неудивительно, что в средние века был
распространён взгляд на крестьянина как на полуживотное-полудьявола;
слова «виллан», «виллания», обозначавшие сельских жителей, означали
одновременно «грубость, невежество, скотство».
Не нужно думать, что все крестьяне в средневековой Европе походили на
чертей или оборванцев. Нет, у многих крестьян в сундуках были припрятаны
золотые монеты и нарядная одежда, которую надевали по праздникам;
крестьяне умели повеселиться на деревенских свадьбах, когда пиво и вино
лились рекой и все отъедались за целую череду полуголодных дней.
Крестьяне были сметливы и хитры, они хорошо видели достоинства и
недостатки тех людей, с которыми им приходилось сталкиваться в своей
немудрёной жизни: рыцаря, купца, священника, судьи. Если феодалы
смотрели на крестьян как на дьяволов, вылезающих из адских нор, то и
крестьяне платили своим сеньорам той же монетой: рыцарь, проносящийся по
засеянным полям со сворой охотничьих собак, проливающий чужую кровь и
живущий за счёт чужого труда, казался им не человеком, а демоном.
Принято считать, что именно феодал был главным врагом средневекового
крестьянина. Отношения между ними действительно были сложными. Сельские
жители не раз поднимались на борьбу против своих господ. Они убивали
сеньоров, грабили и поджигали их замки, захватывали поля,
</span>леса и луга.
Господь.А потом пошло,поехало
Геракл был и силён и умён,поэтому он выполнял все задания с лёгкостью,но если забрать у человека ум,то его любой дурак вокруг пальца обведет и сила не помодет
Монтень задумал написать «Опыты» как своего рода автохарактеристику,
предназначая их для ограниченного круга читателей, способных
заинтересоваться результатами его самонаблюдения и самоанализа.
«Опыты»
не ученый трактат, в них нет ни стройного плана, ни строгой
последовательности, это свободные размышления о мире, о жизни, о
человеке и, прежде всего, о себе самом. Даже связь между названием глав
и их содержанием, внутренняя последовательность примеров, эпизодов,
рассуждений не всегда очевидна. Это не значит, что в «Опытах» нет
глубочайшего внутреннего единства, но оно определяется не внешними
признаками, а единством мысли.
Хотя в сочинении Монтеня идет речь о
природе и боге, о мире и человеке, об этике и политике, но предмет ее
один - это человек, и не человек вообще, а данный человек, личность
автора книги. «Другие творят человека, я же только рассказываю о нем», -
заявляет автор. В «Опытах» речь идет о человеке частном, обыкновенном.
«Я выставляю на обозрение жизнь обыденную и лишенную всякого блеска».
Три книги «Опытов» воссоздают картину многолетнего, непрестанного
самоанализа, пристального внимания к самому себе, ко всей многогранной
жизни человеческой личности во всех ее проявлениях; в книге Монтеня
находят свое - и притом изначально оправданное - место размышления о
самых детальных проявлениях сложной физической и духовной, прежде всего
нравственной, природы человека, взятого притом не в отрыве от мира, а в
неразрывном единстве с ним. «Прослеживать извилистые тропы нашего духа,
проникать в темные глубины его, подмечать в нем те или иные из
бесконечных его малейших движений - дело весьма нелегкое, гораздо
более трудное, чем может показаться с первого взгляда... Вот уже
несколько лет, как все мои помыслы устремлены на меня самого, как я
изучаю и проверяю только самого себя, а если я и изучаю что-нибудь
другое, то лишь для того, чтобы неожиданно в какой-то момент приложить
это к себе или, вернее, вложить это в себя.