В этом предложении употребляется тире, т.к. слово "вещи" является подлежащим, а слово "подарки" - сказуемым
Потому что у них слишком тонкий черенок
КНижка пРивыкла поЧТеНию Детства ЛюБиТеЛь боЛьшоЙ поЧитаТь кНижКи пРивык поЧитаТь
В одной из своих заметок Гиляровский признавался — вроде бы с бравадой, но и не без горечи: «У бродяги мемуаров нет — есть клочок жизни. Клочок там, клочок тут — связи не ищи… Бродяжническую жизнь моей юности я сменил на обязанности летучего корреспондента и вездесущего столичного репортера. Днем завтракаешь в „Эрмитаже“, ночью, добывая материал, бродишь по притонам Хитрова рынка. Сегодня, по поручению редакции, на генерал-губернаторском рауте пьешь шампанское, а завтра — едешь осматривать задонские зимовники, занесенные снегом табуны, — и вот — дымится джулун.
Над костром в котелке кипит баранье сало… Ковш кипящего сала — единственное средство, чтобы не замерзнуть в снежном буране, или, по-донскому, шургане… Антон Рубинштейн дирижирует в Большом театре на сотом представлении «Демона», присутствует вся Москва в бриллиантах и фраках, — я описываю обстановку этого торжественного спектакля; а через неделю уже Кавказ, знакомые места, Чертова лестница, заоблачный аул Безенги, а еще выше, под снежной шапкой Коштантау, на стремнинах ледяного поля бродят сторожкие туры. А через месяц Питер — встречи в редакциях и на Невском… То столкнешься с Далматовым, то забредешь на Николаевскую, 65, к Николаю Семеновичу Лескову, то в литературном погребке на Караванной смотришь, как поэт Иванов-Классик мрачно чокается с златокудрым, жизнерадостным Аполлоном Коринфским, и слушаешь, как восторженный и бледный Костя Фофанов, закрыв глаза, декламирует свои чудесные стихи, то у Глеба Успенского на пятом этаже в его квартирке на Васильевском острове, в кругу старых народников рассказываешь эпизоды из своей бродяжной жизни бурлацкой… А там опять курьерский поезд, опять мечешься по Москве, чтобы наверстать прошедшую прогульную неделю».
Гиляровскому неоднократно предлагали написать свой мемуарный труд. На что он отвечал стихами:
На последней странице тетради выстроилась таблица умножения. Строгие колонки<span>чисел стоят, сомкнув ряды, и готовы по первому знаку продемонстрировать свою силу и мощь любому ученику – от первого до десятого класса. По первому знаку – это понятно. Ведь командует парадом Знак Равенства. </span>
<span>- Равняйтесь! – командует Знак Равенства. И числа равняются. Дважды два равняется четырем. Трижды пять равняется пятнадцати. Семью восемь равняется пятидесяти шести. Вот какая здесь во всем точность! Таблица умножения – суровая дисциплина, но числа подчиняются ей легко и охотно. </span>
<span>Разве можно не подчиняться дисциплине, которая существует под знаком равенства? </span>
<span>А я не подчиняюсь! - выкрикнул Ноль. - На какое число меня ни умножай, произведение будет равняться только мне! И вообще я весь такой особенный... </span>
<span>- И ничего-то ты не значишь, - прошипело число Шесть. </span>
<span>Тут было возникла потасовка, но Знак Равенства быстренько вернул всех на свои места: </span>
<span>- Р-р-р-р-равняйсь! Число Шесть, ты не право. Ноль, может, сам по себе и не велика птица, но другим помогает расти. Вот ты, Шесть, не такое уж большое число, правда? </span>
<span>- Да, семерка вон повыше! - покачало поникшей головой Шесть и шмыгнуло носом. </span>
<span>- Ну-ка, Ноль, встань справа от числа Шесть! - скомандовал Знак Равенства. - Что получилось? </span>
<span>- О-о-о, целых Шестьдесят!!! -зашептались числа. </span>
<span>- То-то, - заметил Знак Равенства. - Даже Ноль, так называемое "ничто", вовсе не ничто. Потому что нет чисел главных и неглавных. В математике все важны.</span>