В стихотворение большое число художественных тропов. Метафоры: рой рабов, отлетел покой, опутав жизнь. Эпитеты: строгая улыбка, тяжелый час, вредная доброта. Больше не чем не могу помочь.
Древнеэллинские сказания о мире титанов, титанических народов и
великанов как цельные, законченные фабулы не дошли до нас ни в форме
поэтических произведений, ни в прозаическом изложении. Однако у множества
древних авторов -- поэтов и ученых -- на протяжении полуторатысячелетней
разработки мифологических сюжетов в античном мире сохранилось немало
отрывочных упоминаний и намеков, связанных с этими сказаниями, исчезнувшими
еще в эпоху расцвета Эллады.
Издавна занимали меня сюжетные связи этих уцелевших осколков
мифологического наследия древних эллинов о мире титанов и приемы построения
античных мифов, но только годы спустя созрел замысел восстановить и выразить
в литературно-художественной форме утраченные сказания, отражающие самое
раннее детство творческой мысли эллинов.
Наивные, грандиозные и даже, при всей своей чудовищности, трогательные
образы их титанического мира, залитого отсветом мечты о золотом веке
человечества, не могут не пленять воображение не только юного, но и более
зрелого поколения.
Сказания о титанах служат как бы вступлением ко всему эпическому
наследию древнеэллинского мира с его героической мифологией. Самые великие
мысли человечества, возникшие в воображении поэта при первых лучах познания
природы и взаимоотношения людей, самые потрясающие душу чувства были
запечатлены в этих сказаниях с такой необычайной мощью и образностью, на
которую способно только воображение в эпоху самой ранней поэзии, когда
воображением познают и когда оно в образах мифа предвосхищает идеи и
открытия грядущей науки.
Из этого круга сказаний о титанах Эсхил извлек свой образ Прометея --
Зевсоборца.
Воссоздавая древние мифы, автор не стремился реставрировать стиль и
форму исчезнувших эпических сказаний. Автором руководило желание передать
самый дух и образы мифотворческой античной поэзии с наибольшей пластичностью
и внушить читателям любовь к этим огромным, титаническим людям с их
стихийными чувствами и первыми большими, столь человеческими печалями среди
радостного олимпийского мира.
Иногда от этих сказаний веет сказочными трагедиями, как от большинства
мифов, но их трагизм не удручает читателя, а пленяет и радует, подобно
трагизму грозовой тучи, разрешающемуся дождем и радостным вздохом природы и
людей. Самое темное в этом сказочном титаническом мире должно быть
проникнуто полным светом жизни, самое уродливое должно восхищать своей
возвышенностью.
Сказочнику-реставратору вряд ли остается другой путь для возрождения
давно утраченных старинных поведений.
Фабула сказаний о титанах развивается главным образом на фоне борьбы
старшего поколения богов -- бессмертных титанов Уранидов с младшим
поколением богов -- Кронидами. Предание объединило события их длительной
борьбы в сказание о великой битве между богами и титанами в Титаномахию. Она
включалась в древние стихотворные космогонии и теогонии -- в эпические
произведения о происхождении мира космоса и богов. От нее сохранился только
перечень имен титанов с краткими и глухими упоминаниями о судьбе некоторых
из них после победы богов Кронидов.
Отдельные намеки на эпизоды борьбы богов и титанов мы находим в
различных мифах, связанных с героями-полубогами,-- например, с Персеем,
Гераклом и др.
Центральной фигурой, вокруг которой объединены титаны, является Крон.
Центральной фигурой круга Кронидов является сын Крона -- молниевержец
Зевс. Но в "Сказаниях о титанах", составляющих эту книгу, их взаимная борьба
уже позади. Крон низвергнут в тартар. Над всем и всеми-- владычество Зевса.
Однако Зевс здесь еще не гомеров олимпиец, отец богов и людей. Его
одухотворение начнется позднее. Пока он только грозен и страшен и всех
превосходит мощью, ибо в его руке перун-молниемет.
Наступило господство Олимпийского пантеона. Перед нами открываются
грозные страницы предания об участи побежденных титанов. В далекой мгле
предания среди смутной для нас массы титанов выступают могучие образы и
звучат безобразные величественные имена. Они боги в борьбе с богами. О них
помнят, но дела их забыты. Их бессмертие становится столь же смутным, как
смутны самые массы титанов. В их именах еще скрытно бушуют стихии. У иных из
них страшные облики -- необъемные, неизъяснимые. В них моря, пучины, бури и
вихри, грозовые тучи, светила. В их ряды ворвались ужасающие хтонические,
подземные, существа, все чудовищное недр земли, пропастей и дебрей.
И сами титаны, былые боги, превращаются нередко в сказочных
людоедов-драконов, полузверей-полуптиц-полузмей, порой с девичьими головами,
невиданной красоты и свирепости.
И тут же, рядом с титанами, возникают новые исполины, дети Земли --
змееногие человекообразные существа -- гиганты.
Титаническое и гигантическое переплетается, хотя гиганты смертны, а
титаны бессмертны.
<span>
</span>
Удивший рыбу на берегу реки Евсейка, случайно заснул. И вдруг он оказался на морском дне в окружении морских обитателей. Сперва мальчик с интересом разглядывал их, даже вступил с ними в диалог. Но после того как подплывшая к нему большая рыба предположила, что он утонул, Евсейка не на шутку всполошился.
Немного поболтав с рыбой, мальчик решился на хитрость: он предложил ей подняться на поверхность и вместе с ним заняться ловлей мух. Рыба согласилась, держась за ее жабры, мальчик поплыл. Когда Евсейка наконец глотнул воздух, его глазам предстало привычное, но такое чудесное зрелище: светило солнце, его одежда лежала на берегу и была... совсем сухая, а удочку отнесло далеко в море.
Мальчик понял, что все, что произошло с ним на морском дне, был лишь сон.
Задолго до революции, осенью 1908 году Александр Блок написал удивительное стихотворение под названием «Россия», которому суждено было стать пророческим. Примечательно, что заложенным в нем идеям сам поэт остался верен до самой смерти, считая, что война и смена политического строя не могут существенно повлиять на устои государства и менталитет людей – сильных, работящих и с должным уважением принимающих все то, что уготовила им судьба.
Александр Блок не питает иллюзий по поводу своей родины, считая, что во многих отношениях ей далеко до развитых западных стран. Поэтому свое стихотворение он начинает со строк о том, что в России, которая уже вступила в новый, 20 век, ничего не меняется. Вместо автомобиля – обычная повозка со стертыми шлеями в упряжке. И по-прежнему, как и во времена юности поэта, «вязнут спицы расписные в расхлябанные колеи…». Автор видит всю убогость и нищету крестьянского быта, серые покосившиеся избы и угрюмых людей, которые озабочены лишь тем, как прокормить свои многочисленные семьи. Однако Александр Блок признается, что не испытывает жалости к своей стране, заведомо зная, что она и ее жители будут обмануты еще не раз. В этом он видит своего рода крест судьбы, от которого никуда не деться. Остается лишь смириться и нести его до самого конца, укрепляя свою веру в то, что когда-нибудь, возможно, жизнь изменится к лучшему.
У России, по мнению поэта, много слабостей, одной из которых является доверчивость и простота. Поэтому свою родину поэт сравнивает с обманутой женщиной, которая даже в самых сложных ситуациях не пропадет – «одной заботой боле – одной слезой река шумней». Однако главная сила России заключается в ее монументальности, ведь даже самые сильные потрясения не способны сломить ее традиции и устои, которые создавались веками. Эти тяжесть и неповоротливость уже неоднократно спасали страну от полного краха, надежно защищая как от внутренних, так и от внешних врагов. Однако Александр Блок понимает, что новая эпоха несет с собой перемены, проигнорировать которые Россия будет уже не в состоянии. Тем не менее, поэт очень надеется на то, что «невозможное возможно», и вместо хаоса и разрушений, которые ожидают Россию при смене общественно-политической формации, в стране воцарятся мир, равенство и справедливость......