<span>Впервые напечатано в "Петербургской газете" в 1885 году
жанр вроде как юмор
О</span>всов (зубной врач)
<span>Булдеев (генерал-майор)</span>
Папа приходит вечером уставший и голодный. Он с работы. Мама прибегает взъерошенная и сердитая. На ней тяжелые сумки и все хозяйство. У бабушки вязанье, но свитер такой скучный, что бабушка то и дело над ним засыпает. Если бы в их жизни остался хоть малюсенький кусочек сказки из детства, то все их мелкие взрослые неприятности показались бы ерундой рядом с чудесами и волшебством. Увы! Так уж устроены взрослые – только получат паспорт, или диплом, или свидетельство о браке, так тут же все сказки из головы вон. Впрочем, не у всех.
Есть такая профессия – сказочник. Этим людям никакие дипломы не могут выбить фантазий из головы. Сказочники от всех нормальных людей отличаются, зато между собой похожи. Джеймс Барри, автор «Питера Пэна», например, очень похож на Александера Милна, автора «Винни-Пуха». Не лицом, конечно. Оба они родились в Англии. (Англия, между прочим, – одна из главных волшебных стран в мире. Именно там раньше жили волшебные существа – эльфы и феи, с ними запросто каждый человек мог встретиться. Потом феи разлетелись по сказкам мира, а в сегодняшней Англии их раз-два и обчелся).
Джеймс Барри сначала хотел быть полезным взрослым и писал взрослые книги, пьесы и умные статьи. Ну точно как Александер Милн. А по выходным он от статей отдыхал, гуляя с сыном Дэвидом в Кенсингтонском саду. Тут-то и обнаружился его уникальный талант – помнить детские чудеса, слышать волшебные заклинания и видеть фей. «Прогулочные» истории он записал. Ну точно как Милн про Винни-Пуха. Но подарил Барри эти истории не одному сыну Дэвиду. Как раз в это время у писателя появилось еще несколько ребятишек – дети его погибшего друга, которых он взял не только в свою семью, ной в историю о Питере Пэне. Так получилась книга, прославившая его на весь мир, – «Питер Пэн и Венди». Что тут началось! Всех охватила такая любовь к Питеру Пэну, что ему даже памятник поставили на родине – в Кенсингтонском саду! Дэвид и его новые братья и сестры, подрастая, стали забывать сказки, однако другие дети в Англии и в Европе не захотели расставаться с Питером Пэном и феями. Да и сам Джеймс Барри, даром что взрослый, не умел забывать чудеса. Так появилась еще одна история про Питера Пэна – только не продолжение предыдущей, где рассказывалось о его приключениях с Венди, а наипервейшая история, – про то, откуда берутся дети вообще и такие волшебные дети, как Питер Пэн, в частности. И про самую первую девочку, которая встретилась с Питером Пэном – про Мейми. И про то, как давно это было, – уже почти никто не помнит. Впрочем, и сам Джеймс Барри давно это записал. Наверное, даже дети Дэвида и его названых братьев и сестер с тех пор успели стать дедушками и бабушками. А Питер Пэн так и не вырос. И не состарился. Самая первая история его жизни и приключений называется «Питер Пэн в Кенсингтонском Саду». Долго добиралась эта сказка до нас. Но для волшебства нет границ. Теперь книга Джеймса Барри про маленького мальчика, ставшего волшебным, – ваша.
Эпитет - "жестокая пора".
Метафора - "Напрасные на них застыли слёзы" (деревья не умеют плакать); "сердито рвёт: хватает холод лютый" (метель не сердится и у неё нет рук, чтоб хватать); "Они стоят, молчат" (деревья разговаривать не умеют).
Аллегория - дуб и берёза олицетворяют образы людей.
Олицетворение - дуб - символ мужского начала, берёза - женского.
Также сюда можно добавить из средств выразительности использование автором разговорных слов: "хватает за сердце", "лютый холод", "сердито рвёт", "переболит", "ясные дни".
Композиционное построение - 12 строк связаны в единое целое призывом выстоять и стерпеть настоящее во имя лучшего будущего.
В первой части стихотворения используются глагольные формы прошедшего и настоящего времени ("треснула", "застыли", "рвёт", "хватает", "стоят", "молчат"), а во второй - будущего ("промчится", "переболит"). Глаголы в повелительном наклонении ("учись", "молчи") - звучат как просьба, основанная на большом опыте народа (в это надо верить "Но верь весне"): лихолетье сменится ясными днями созидания, также как зимняя пора - живительным теплом весны.
<span>Это стихотворение о природе, о любви к ней, о человеческих переживаниях.</span>
Радостный период детства»
Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет, но по рассказам членов семьи он хорошо представлял себе «ее духовный облик»: некоторые черты матери (блестящее образование, чуткость к искусству, склонность к рефлексии) и даже портретное сходство Толстой придал княжне Марье Николаевне Болконской («Война и мир»). Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т. А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого: «она научила меня духовному наслаждению любви». Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести «Детство».
Казанский университет
Когда Толстому было 13 лет, семья переехала в Казань, в дом родственницы и опекунши детей П. И. Юшковой. В 1844 Толстой поступил в Казанский университет на отделение восточных языков философского факультета, затем перевелся на юридический факультет, где проучился неполных два года: занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета «по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам», Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), «практическую медицину», языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и «достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи».
«Бурная жизнь юношеского периода»
После лета в деревне, разочарованный неудачным опытом хозяйствования на новых, выгодных для крепостных условиях (эта попытка запечатлена в повести «Утро помещика», 1857), осенью 1847 Толстой уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены в университете. Образ его жизни в этот период часто менялся: то он сутками готовился и сдавал экзамены, то страстно отдавался музыке, то намеревался начать чиновную карьеру, то мечтал поступить юнкером в конногвардейский полк. Религиозные настроения, доходившие до аскетизма, чередовались с кутежами, картами, поездками к цыганам. В семье его считали «самым пустяшным малым», а сделанные тогда долги ему удалось отдать лишь много лет спустя. Однако именно эти годы окрашены напряженным самоанализом и борьбой с собой, что отражено в дневнике, который Толстой вел в течение всей жизни. Тогда же у него возникло серьезное желание писать и появились первые незавершенные художественные наброски.
«Война и свобода»
В 1851 старший брат Николай, офицер действующей армии, уговорил Толстого ехать вместе на Кавказ. Почти три года Толстой прожил в казачьей станице на берегу Терека, выезжая в Кизляр, Тифлис, Владикавказ и участвуя в военных действиях (сначала добровольно, потом был принят на службу). Кавказская природа и патриархальная простота казачьей жизни, поразившая Толстого по контрасту с бытом дворянского круга и с мучительной рефлексией человека образованного общества, дали материал для автобиографической повести «Казаки» (1852-63). Кавказские впечатления отразились и в рассказах «Набег» (1853), «Рубка леса» (1855), а также в поздней повести «Хаджи-Мурат» (1896-1904, опубликована в 1912). Вернувшись в Россию, Толстой записал в дневнике, что полюбил этот «край дикий, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противоположные вещи — война и свобода». На Кавказе Толстой написал повесть «Детство» и отправил ее в журнал «Современник», не раскрыв своего имени (напечатана в 1852 под инициалами Л. Н.;