Коляда́<span> — </span>славянское<span> народное название рождественского </span>Сочельника<span>, праздника </span>Рождества Христова<span>, а также </span>Святок<span> от Рождества до </span>Крещения[1]. Основное значение — славянские обрядовые реалии Рождества[5]<span>. Неотъемлемыми атрибутами праздника являлись </span>ряженье<span> (с использованием шкур, рогов и масок), </span>колядование<span>, </span>колядные песни<span>, одаривание колядовщиков, молодёжные </span>игры<span>, </span>гадания[6][7].Попытки этимологизировать слово предпринимались ещё в XIX веке. Дмитрий Щепкин видел в этом слове — колед (вокруг идущий), или коледа (круговые яства); П. Бессонов предполагал — колоду (зажжённый пень); Н. Костомаров производит коляду от слова коло (колесо)[9].
Макс Фасмер считал, что слово «Коляда» представляет собой раннее (в конце праславянской эпохи) заимствованиенепосредственно из латыни (лат. calendae «календы, первый день месяца»), не через греческий (καλάνδαι)[8]. Соответствующие слова балтийских языков являются заимствованиями из славянских языков (см. Этимологический словарь русского языка Макса Фасмера).
Согласно Этимологическому словарю славянских языков, слово хранит следы дохристианского значения «обряд, связанный с началом года» и лишь вторично (в ходе последующих христианско-латинских, средневеково-немецких влияний) приобщилось к празднику собственно Рождества. Широкое распространение, народность слова также говорят о его праславянской древности[10]. Согласно академическому изданию «Славянские древности: Этнолингвистический словарь», обычай колядования имеет языческое происхождение
Александр Страхов считает, что нет оснований относить заимствование слова коляда к праславянской древности. В этом термине нет никакой «языческой» подоплёки, славянами он был заимствован как арготизм или профессионализм священнослужителей. Древнейшим его значением было «подарки, подаяние, собираемые духовенством», сравни ст.-чеш. na stedry den daj koladu (XV век), ср.-греч. «новогоднее довольствие» (VI век). С. М. Толстая, критикуя Страхова, считает, что исследуемый им материал не даёт оснований для сведения всей народной культуры к христианству