Если друг твой самый лучший
Поскользнулся и упал,
Протяни, ты, руку другу,
Помоги скорее встать.
Друг запомнит, твою помощь,
И поможет сотню раз!
Настоящий друг поможет!
Если, ты, ему поможешь......
<span>Поймали мужика за раскручиванием болтов на железнодорожном пути. На допросе он объяснил, что ему нужны ГАЙКИ как грузило для рыбалки. Он не смог понять, что это преступление, что это могло привести к жел. дор. катастрофе и гибели людей, ведь ему нужны ТОЛЬКО гайки. И даже уводимый в тюрьму, он все шумел, что ему нельзя в тюрьму, ему некогда, и его не за что арестовывать</span>
Ответ:
Здраствуйте дорогие друзья!Хочу поблагадорить вас за золотые времена,всё что мы пережили,поддержавали,вместе преодолевали трудности,помогали друг-другу,хочу сказать что вы сделали меня таким,каким я сейчас являюсь.Спасибо за всё друзья!
Нахлынувшие на чиновников грезы о Петербурге и всеобщая зачарованность «именитым гостем» вмиг рассеиваются после известия, потрясшего всех и особенно городничего, уже видевшего себя петербургским вельможей, о произошедшей ошибке. Подобно грому прозвучали слова почтмейстера: «Удивительное дело, господа! Чиновник, которого мы приняли за ревизора, был не ревизор» . Однако настоящий гром обрушился на головы присутствующих в доме градоначальника в момент появления жандарма, сообщившего о приезде настоящего ревизора. Причем он предстал перед ними как будто страшный призрак, ибо все мертвеют при его появлении.
Сама фигура жандарма в финале пьесы далеко не случайна. По мысли Гоголя (об этом речь шла в черновой редакции «Театрального разъезда») , немая сцена выражает идею закона, при наступлении которого «все побледнело и потряслось» . И в окончательном тексте «Театрального разъезда» «второй любитель искусств» , наиболее близкий автору по своим взглядам, говорит, что развязка должна напомнить о законе, о защите правительством справедливости. Здесь Гоголь был вполне искренним. Однако, — отмечает И. Винницкий, — «мысль о торжестве законности в «Ревизоре» давалась как намек, как идея должного и желаемого, но не реального и осуществленного» .
В немой сцене действующие лица поражены единым чувством страха, обрушившегося на них с известием о прибытии настоящего ревизора. Но, исходя из «Развязки «Ревизора» , тот в конечном итоге выступает у Гоголя не воплощением государственной законности, а как некая надмирная сила, величие которой заставляет все живое окаменеть. Поэтому на физиономиях и в позах каждого персонажа лежит печать особого — высшего — страха, а «живая картина» всеобщего окаменения вызывает ассоциацию со Страшным судом, «переживаемым, по замечанию С. Шульца, совсем по средневековому, — в миг здешней, земной жизни — заочно, но в священном ужасе от вдруг наступившего сопряжения времен, сопряжения своего «здесь» и своего «там» .
Вместе с тем с появлением настоящего ревизора каждый из персонажей оказывается лицом к лицу и со своей совестью, являющей им их истинный облик. Таким образом, по мысли автора, личная совесть становится ревизором жизни человека. Из всего вышесказанного отчетливо видно, что комедия «Ревизор» переходит в плоскость морально-религиозных размышлений ее творца, которые начнут с течением времени занимать все большее место в сознании Гоголя.
Немая сцена вызвала в литературе о Гоголе самые разнообразные суждения. Белинский, не входя в подробный разбор сцены, подчеркнул ее органичность для общего замысла: она «превосходно замыкает собою целость пьесы». А как трактовал немую сцену сам Гоголь? Нам неизвестно, что говорил он по этому поводу до представления «Ревизора» . После же представления писатель много раз подчеркивал, что немая сцена выражает идею «закона» , при наступлении которого все «побледнело и потряслось» . В «Театральном разъезде» «второй любитель искусств» , наиболее близкий Гоголю по своим взглядам (ему, например, принадлежат высказывания об Аристофане, об «общественной комедии») , говорит, что развязка пьесы должна напомнить о справедливости, о долге правительства: «Дай бог, чтобы правительство всегда и везде слышало призвание свое — быть представителем провиденья на земле...». Гоголь дал немую сцену как намек на торжество справедливости, установление гармонии. А в результате — ощущение дисгармонии, тревоги, страха от этой сцены многократно возрастало. В «Развязке Ревизора» Гоголь констатирует: «Самое это появленье жандарма, который, точно какой-то палач, является в дверях, это окамененье, которое наводят на всех его слова, возвещающие о приезде настоящего ревизора, который должен всех их истребить, стереть с лица земли, уничтожить вконец, — все это как-то необъяснимо страшно!». В литературе о «Ревизоре» часто ставится вопрос: что предпримут Городничий и другие с появлением нового ревизора? Говорится, что с приходом жандарма все стало на свои места и вернулось к исходной позиции.