Ответ:
1. Разговор отца с сыном.
2. Кто на самом деле построил дорогу.
3. Рабская покорность.
4. Народ обеднел(остался без денег).
Свои и чужие» – рассказ известной российской писательницы, поэтессы, мемуариста и переводчицы Надежды Тэффи. Излюбленный жанр Тэффи - миниатюра, построенная на описании незначительного комического происшествия.
В произведении «Свои и чужие» рассказывается о том, что люди всех людей по отношению к себе делят на «чужих» и «своих» . Своими являются те, о которых знают, сколько у них денег и сколько им лет. Деньги и годы чужих скрыты от нас навечно, и если этот секрет откроется нам по какой-то причине, то чужие сразу станут своими.
<span>Надежда Тэффи в своем рассказе высказала идею о том, что любовь «своих» хуже, чем любовь «чужих» . Сюжет рассказа построен на доказательстве тезиса «чем больше у человека своих, тем больше он знает о себе горьких истин и тем тяжелее ему живется на свете» . Оттенок иронии и издевки мы видим у Тэффи в Рассказе "Свои и чужие". Это произношение подчеркивает боль и переживание того, что почему-то чужие люди оказываются более сострадательными по отношению к больному человеку, чем свои, родные, близкие. Сколько иронии в одной этой только фразе - "Если вы больны, от чужих вам только радость и удовольствие: соболезнующие, письма, цветы, конфекты. Но почему близкие и родные люди так не сострадательны и бессердечны? " - этот вопрос в центре внимания в рассказе Тэффи "Свои и чужие</span>
Оглядевшись, он заметил, что стоит подле распивочной, в которую вход был с тротуара по лестнице вниз, в подвальный этаж. Из дверей, как раз в эту минуту, выходили двое пьяных и, друг друга поддерживая и ругая, взбирались на улицу. Долго не думая, Раскольников тотчас же спустился вниз. Никогда до сих пор не входил он в распивочные, но теперь голова его кружилась, и к тому же палящая жажда томила его. Ему захотелось выпить холодного пива, тем более что внезапную слабость свою он относил и к тому, что был голоден. Он уселся в темном и грязном углу, за липким столиком, спросил пива и с жадностию выпил первый стакан. Тотчас же всё отлегло, и мысли его прояснели. "Всё это вздор, -- сказал он с надеждой, -- и нечем тут было смущаться! Просто физическое расстройство! Один какой-нибудь стакан пива, кусок сухаря, -- и вот, в один миг, крепнет ум, яснеет мысль, твердеют намерения! Тьфу, какое всё это ничтожество!.." Но, несмотря на этот презрительный плевок, он глядел уже весело, как будто внезапно освободясь от какого-то ужасного бремени, и дружелюбно окинул глазами присутствующих. Но даже и в эту минуту он отдаленно предчувствовал, что вся эта восприимчивость к лучшему была тоже болезненная.<span> В распивочной на ту пору оставалось мало народу. Кроме тех двух пьяных, что попались на лестнице, вслед за ними же вышла еще разом целая ватага, человек в пять, с одною девкой и с гармонией. После них стало тихо и просторно. Остались: один хмельной, но немного, сидевший за пивом, с виду мещанин; товарищ его, толстый, огромный, в сибирке и с седою бородой, очень захмелевший, задремавший на лавке и изредка, вдруг, как бы спросонья, начинавший прищелкивать пальцами, расставив руки врозь, и подпрыгивать верхнею частию корпуса, не вставая с лавки, причем подпевал какую-то ерунду, силясь припомнить стихи, вроде:</span>