Жили-были дед с бабкой. И однажды бабка говорит деду:что сидишь старый пень иди лучше пристрели птицу да и будет у нас на обед жареная птичка. Пошёл старик в лес и видит на ветке сидит птичка. Только старик хотел пристрелить, да вдруг птица заговорила и сказала: Старче не убивай меня пожалуйста, а я за это тебе своё перо отдам. Ну и зачем мне оно- спросил старик. Оно необычное отвечает птичка. Оно исполнит одно твоё желание. Согласился старик, да и взял перо. Пришёл домой, а бабка начала его ругать: Зачем нам перо понадобилось, ты что хочешь из него обед сделать? Да хочу ответил старик. И подбросил перо загадал желание и у него появился большой стол со всякими вкуснастями. Вот и стали они поживать и добра наживать!!!!
Ручей просто поёт свою песню, песню своей души. Здесь нет смысла, одно лишь восхищение жизнью и существованием.
Владимир Дубровский был гордый и мужественный человек. Когда он узнал о том, что с его отцом поступили нечестно он хотел добиться справедливости. Он вел широкую жизнь, много тратился, однако отцовской любви ему не хватало. И когда его отец, которого он столько лет не видел, умирает, он не может это терпеть. Владимир Дубровский был очень достойным человеком, благородным дворянином. Честь он ставил превыше всего. И хоть и обедневший, но все же гордый, он берется за разбойничью жизнь, чтобы бороться за свою честь, за свое достоинство до конца.
Как-то так.
<span>Мерцаньем звёзд далёких безразлично
Был поворот дороги озарён.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.</span><span>Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.</span><span>В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».</span><span>Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.</span><span>Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.</span><span>И, глядя в эти чёрные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.</span><span>Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дрёмой,
Валялись в придорожном ковыле.</span><span>Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников себя предаст».</span><span>И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди - Иуда
С предательским лобзаньем на устах.</span><span>Пётр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.</span><span>Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы мне сюда?
И, волоска тогда на мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.</span><span>Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.</span><span>Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного её величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.</span><span>Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».</span>