Жизнь без шикования (бедная)
Мигель Сервантес де Сааведра жил в XVII веке. Это время отстоит от нас очень далеко, но его великий роман «Дон Кихот» не теряет своего значения. В этом произведении испанский писатель создал образы, которые важны и интересны не только для Испании, но и для всего мира.
Свой великий роман Сервантес писал в самое тяжелое для себя время — он сидел в тюрьме. Во многом главный герой романа похож на самого автора: он такой же честный, прямодушный, героический и неисправимый мечтатель. Все эти черты Сервантес передает при помощи тонкой иронии и доброго, грустного юмора.
Дон Кихот Ламанчский — странствующий мечтатель, которого многие считают сумасшедшим, он верит в рыцарские идеалы и готов им соответствовать. Его оруженосец — реалист, практичный крестьянин, который как бы защищает его от тупого и самодовольного мира аристократии. По ходу романа развенчиваются иллюзии и мечты как Дон Кихота, так и Санчо Панса.
Главного героя романа многие критики называли самым великим мечтателем всех времен. Это так и есть: он живет в придуманном мире рыцарства и благородства, его взгляд на вещи искажен. В его бурных фантазиях ветряные мельницы — это «чудовищные великаны», которых надо «перебить всех до единого». Эта битва с ветряными мельницами представляется ему величайшей «святой» битвой Добра со Злом. Во всем он видит происки злого волшебника, которого ему надо обязательно победить, чтобы «стереть дурное семя с лица земли». И даже когда его ударяет крыло мельницы, и он падает раненый, он не видит реальности. Он думает, что это другой волшебник помог ему. «Битва с ветряными мельницами» — теперь нарицательное выражение. Это значит, что человек борется с придуманными, несуществующими трудностями.
Вот в этом и заключается сюжет произведения: Дон Кихот и Санчо Панса ездят по стране и совершают подвиги. Но читателям эти «подвиги» кажутся безумными и смешными, потому что нормальный человек не поедет биться с ветряными мельницами. В этом как раз и проявляется ирония автора: он показывает, что рыцарские идеалы были оторваны от реальной жизни.
Подобным образом Дон Кихот ведет себя и в поединке со львами, сидящими в клетке. Львы не могли оттуда выйти, потому что были заперты, но Дон Кихот подумал, что они испугались его. Он возомнил себя самым бесстрашным и сильным рыцарем Испании и о своей победе стал трубить всем. И не важно, что битвы не было. Дон Кихот уверен в том, что «от самого храброго бойца… требуется лишь вызвать недруга на поединок… если же неприятель не явился, то позор на нем, а победный венок достанется ожидавшему».
Дон Кихот ведет себя так, как вели себя рыцари в книгах. У него есть Прекрасная дама — Дульсинея Тобосская, чье имя он прославляет своими подвигами, он совершает добрые дела, а также бьется с другими рыцарями. И здесь его ожидал страшный удар. Единственное настоящее сражение в его путешествии — сражение с Рыцарем Белой Луны — Дон Кихот проиграл. Но и в этой ситуации он поступает согласно рыцарскому закону чести: он уезжает из города на год и даже не носит при себе оружия. Я считаю, что это говорит о силе характера этого героя. Ведь не каждый мужчина, а тем более рыцарь может признать свое поражение. После этого эпизода печальные нотки в романе нарастают. Мы видим, что все идеалы рыцаря повержены. Так же, как и сам автор, мы сочувствуем его герою.
Образ Дон Кихота стал достоянием всей мировой культуры, потому что такие люди живут в любой стране. Это мечтатели и идеалисты, которые не щадят своей жизни ради защиты других людей. Вот почему к этому образу вновь и вновь возвращаются писатели и поэты, художники и режиссеры, что говорит о бессмертии этого литературного образа.
В этой басне говорится о войне Кутузова с Наполеоном , то есть о бородинском сражении
-- Ты возьмешь к нам моего Лонгрена? -- сказала она.
-- Да. -- И так крепко поцеловал он ее вслед за своим железным "да",
что она засмеялась.
Теперь мы отойдем от них, зная, что им нужно быть вместе одним. Много
на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и
отдаленно, не передашь того, что сказали они в день этот друг другу.
Меж тем на палубе у гротмачты, возле бочонка, изъеденного червем, с
сбитым дном, открывшим столетнюю темную благодать, ждал уже весь экипаж.
Атвуд стоял; Пантен чинно сидел, сияя, как новорожденный. Грэй поднялся
вверх, дал знак оркестру и, сняв фуражку, первый зачерпнул граненым
стаканом, в песне золотых труб, святое вино.
-- Ну, вот... -- сказал он, кончив пить, затем бросил стакан. -- Теперь
пейте, пейте все; кто не пьет, тот враг мне.
Повторить эти слова ему не пришлось. В то время, как полным ходом, под
всеми парусами уходил от ужаснувшейся навсегда Каперны "Секрет", давка
вокруг бочонка превзошла все, что в этом роде происходит на великих
праздниках.
-- Как понравилось оно тебе? -- спросил Грэй Летику.
-- Капитан! -- сказал, подыскивая слова, матрос. -- Не знаю, понравился
ли ему я, но впечатления мои нужно обдумать. Улей и сад!
-- Что?! -- Я хочу сказать, что в мой рот впихнули улей и сад. Будьте
счастливы, капитан. И пусть счастлива будет та, которую "лучшим грузом" я
назову, лучшим призом "Секрета"!
Когда на другой день стало светать, корабль был далеко от Каперны.
Часть экипажа как уснула, так и осталась лежать на палубе, поборотая вином
Грэя; держались на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший на корме с
грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо
водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и
думал о счастье...