<span><u>Прилив</u>
Верней песка с морской водой
(на помощь ночь зови),
борись с сердечной пустотой,
вступившей в след любви.
Уму грозящим страхом полн,
беги под крепкий кров,
наполнив сердце шумом волн,
как лунку, до краев.
Но лучше, в землю ткнув носком,
когда все крепко спит,
ее засыпать тем песком,
что в голосе хрипит.
</span><span>"<u>Песенка о Феде Добровольском"</u>
Желтый ветер маньчжурский,
говорящий высоко
о евреях и русских,
закопанных в сопку.
О, домов двухэтажных
тускловатые крыши!
О, земля-то все? та же.
Только небо -- поближе.
Только минимум света.
Только утлые птицы,
словно облачко смерти
над землей экспедиций.
И глядит на Восток,
закрываясь от ветра,
черно-белый цветок
двадцатого века.
</span><span><u>"Сонет"</u>
Переживи всех.
Переживи вновь,
словно они -- снег,
пляшущий снег снов.
Переживи углы.
Переживи углом.
Перевяжи узлы
между добром и злом.
Но переживи миг.
И переживи век.
Переживи крик.
Переживи смех.
Переживи стих.
Переживи всех.
"<u>Через два года"</u>
</span><span>
Нет, мы не стали глуше или старше,
мы говорим слова свои, как прежде,
и наши пиджаки темны все так же,
и нас не любят женщины все те же.
И мы опять играем временами
в больших амфитеатрах одиночеств,
и те же фонари горят над нами,
как восклицательные знаки ночи.
Живем прошедшим, словно настоящим,
на будущее время не похожим,
опять не спим и забываем спящих,
и так же дело делаем все то же.
Храни, о юмор, юношей веселых
в сплошных круговоротах тьмы и света
великими для славы и позора
и добрыми -- для суетности века.
<u>сонет</u>
</span>Я снова слышу голос твой тоскливый
на пустырях -- сквозь хриплый лай бульдогов,
и след родной ищу в толпе окраин,
и вижу вновь рождественскую хвою
и огоньки, шипящие в сугробах.
Ничто верней твой адрес не укажет,
чем этот крик, блуждающий во мраке
прозрачною, хрустальной каплей яда.
Теперь и я встречаю новый год
на пустыре,
в бесшумном хороводе,
и гаснут свечи старые во мне,
а по устам бежит вино Тристана,
я в первый раз на зов не отвечаю.
С недавних пор я вижу и во мраке.
<span><u>Утренняя почта для Ахматовой</u>
В кустах Финляндии бессмертной,
где сосны царствуют сурово,
я полон радости несметной,
когда залив и Комарово
освещены зарей прекрасной,
осенены листвой беспечной,
любовью Вашей -- ежечасной
и Вашей добротою -- вечной.</span>
Губят - Она доверилась Чернавке и съела это ядовитое яблоко. Тоесть Доверчивость .
Помогают - Доброта и любовь если бы не было не было КОРОЛЕВИЧА ЕЛИСЕЯ то бы она не ожила .
Мужики его боялись ужасно! Ведь если он еого-то "застукивал", то
пощады тому не было от него - тот сразу доводил о них инфуу по
инстанциям.
Отпустил мужика, потому что пожалел. Уж очень мужик в отчаяние впал.
Бирюк сам несчастен - жена сбежала, на руках двое детей осталось - надо
кормить. И у пойманного дети голодные - тот отнужды пошел на
преступление.
Фома стал Бирюком, когда от него ушла жена. Бирюк - одинокий человек
(устар). Суровый характер обусловлен суровыми условиями жизни и личным
несчастьем.