То она спускается в глубоченный лесной овраг, где сырой лесной прелью обдает из-под темного полога леса, где трухлявеют и разваливаются пни, истлевают упавшие деревья и перегорает в сырости прошлогодняя, слежавшаяся листва; то, поднявшись из оврага, заденет дорога лесную опушку, где к припеку над цветами веселое кипение и пчел, и ос, и шмелей, и бабочек, и жужелиц, где тотчас въедешь в жаркое испарение пестрых июльских цветов, горячего цветочного меда; в эту пору если и поле, то не то чтобы ровное пустое место, а, к примеру, – хлеба. С холма не наглядишься на матово-зеленое, тронутое желтизной ржаное море или, лучше сказать, озеро, по которому перекатывается легкая зыбь, а над ним, прозрачная, зыбкая, струится жара. Подвода въезжает в рожь по узкой дороге, и, наверно, даже верхушки нашей дуги не видать теперь со стороны, или, может быть, только ее-то одну и видно. Тележные оси задевают за рожь по сторонам дороги, оставляя на пригнутых стеблях черные метины колесной мази. Тут наступает полное безветрие, и слепни начинают кружить над бедной лошадью, облепляют ее со всех сторон. Лошадь дергается и вздрагивает каждым мускулом, чтобы спугнуть назойливую тварь, машет хвостом, бьет себя по животу то одной, то другой задней ногой – все бесполезно. Ударишь черенком кнута по облепившим лошадь слепням – и останется на этом месте кровавое пятно, яркие капельки крови далеко брызнут во все стороны.
То белая колоколенка проглянет из синего марева, то красная крыша дома сквозь зелень сада, то прогремят колеса по бревенчатому мосту через светлую небыструю речку, то васильковое платье девушки завиднеется на тропинке во ржи, то солнце набросает на сочную траву ярких пятен, процедившись сквозь трепещущую листву молодых берез.
Мне долго не открывали.
Подлежащего нет.
Сказуемое не открывали (подчеркнуть двумя линиями)
Я сижу у окна и внимательно смотрю на улицу. Снег белым покрывалом лежит на тротуаре, на крышах домов, машин, на верхушках деревьев. Уже почти стемнело, а машины быстро несутся по дороге, сверкая фарами и громко рыча. Люди идут по тротуару, надвинув шапки на уши и замотавшись шарфами. У подъезда лежит большая собака. Снег припорошил ее шубку и теперь ее черная шерсть побелела. Изредка она поднимает голову и внимательно прислушивается к реву машин, хрусту снега под ногами прохожих, их голосам.
Ну... как то так..