Произведение наглядно демонстрирует безотрадное положение крестьян во время крепостного права. Автор дает развернутую характеристику молодому помещику, бывшему гвардейскому офицеру Аркадию Павлычу Пеночкину. Его образ представлен в двух плоскостях: через одобрительное отношение людей из своего окружения и негативное мнение об этом человеке автора повествования.
Общество считает Аркадия Павлыча строгим, но справедливым и прогрессивным помещиком. Сам Пеночкин всячески стремится поддерживать статус человека выдержанного, культурного, прекрасно образованного и воспитанного. Но под внешней скромностью и хорошими манерами героя скрываются жестокость и бессердечность. С крепостными помещик разговаривает спокойно, но жестоко наказывает их за малейшую провинность.
Сделав своих крестьян полностью зависимыми от злого бурмистра Софрона, Пеночкин не хочет даже вникать в их бедственное положение. Ему безразлична судьба несчастной семьи старика Антипа. Главное, чтобы оброк платился исправно, и никто не докучал жалобами. Панический страх крепостных перед репрессивной системой Пеночкина хорошо показан Тургеневым в сценах с камердинером Федором и приездом барина в Шипиловку. Завидев экипаж помещика, вся деревня будто вымерла.
Главные герои рассказа помещик Пеночкин и бурмистр Софрон – совершенно разные люди. Однако их роднит жестокое отношение к крепостным. Утонченный Пеночкин и грубый Софрон одинаково циничны и эгоистичны. Тургенев развенчивает показную интеллигентность и доброту Аркадия Павлыча. Тот нисколько не лучше душегуба Софрона. Пеночкин – один из наиболее ярких отрицательных героев во всем сборнике. Белинский назвал его «мерзавцем с тонкими вкусами».
Образ Софрона формируется из мнений о нем трех персонажей: рассказчика, Пеночкина и крестьянина Анпадиста. Аркадий Павлыч восторгается своим управляющим: «Бурмистр у меня там молодец». Софрон подыгрывает барину, изображая любовь и преданность. Но в его слащавых словах явно чувствуются фальшь и лицемерие.
Речь бурмистра производит весьма комическое впечатление. С одной стороны, Софрон старается щегольнуть «барским словцом», а с другой – придать своим высказываниям лестный для Аркадия Павлыча смысл. Не менее комичными выглядят и хозяйственные старания Софрона: фронтон с безграмотной надписью над скотным двором, флюгер на ветряной мельнице, посыпанные песком дорожки на гумне. Видно, что бурмистр пытается придать своему дому лоск барской усадьбы.
Но нельзя назвать настоящим хозяином человека, который так бессмысленно тратит деньги. Главный талант Софрона – умение обдирать крестьян как липку, пользуясь их зависимым положением. Свое благополучие бурмистр строит на разорении односельчан и обмане помещика.
Мнение простого крестьянина Анпадиста в финале произведения окончательно характеризует Софрона: «мошенник беспардонный, пес». Чтобы оставить читателя под впечатлением от этих слов, Тургенев заканчивает рассказ нейтральной фразой: «Мы отправились на охоту».
Картины русской природы в рассказах из сборника «Записки охотника» занимают весомое место и служат автору дополнительным средством для оценки персонажей. Положительные герои изображены в единстве с природой, отрицательные – в конфликте с ней. В рассказе «Бурмистр» положительных героев нет, поэтому отсутствуют здесь и красивые пейзажные сцены. Есть лишь скупые наброски из нескольких слов. Тем символичнее и выразительнее упоминание грязной лужи, возле которой на коленях перед Пеночкиным стоят просители.
Мастерство писателя, глубина образов, новый подход к изображению людей из народа сделали «Записки охотника» важным этапом в развитии русской литературы. Рассказ «Бурмистр» занимает в этом сборнике одно из центральных мест.
далеко-далеко там куда от нас улетают ласточки жил король было у него 11 сыновей и 1 дочь и звали её Элизой братья учились в школе а она сидела на скамье и смотрела картинки в книги которая стояла пол королевства
Ее жаль.Ведь она пыталась понравиться Розе.Жаль что когда она пыталась говорить нежнее это получалось хуже.Жаль что ее отбросила девушка.Ведь она была сильно изранена
Корейская мифология. Созданная древними корейцами автохтонная культура испытала с начала н. э. заметное влияние китайской и индийско-буддийской цивилизации. В некоторые исторические эпохи Корея выполняла роль культурно-идеологического посредника между континентальной Восточной Азией и островным миром Тихого океана, прежде всего Японией. Всё это отразилось и на характере Корейской мифологии Современные корейские фольклористы обычно пользуются общим термином «сорхва» (сказание) для обозначения всей совокупности жанров народной прозы, куда входят и мифы. (Некоторые ученые склонны даже отрицать существование Корейской мифологии, рассматривая мифологические рассказы как предания.)
Первоначальные записи мифов о «родоначальниках» были сделаны в почти не сохранившихся древних хрониках корейских государств Когурё, Пэкче и Силла. Самые ранние сведения по Корейской мифологии содержатся в китайских династийных историях. Более широко и систематизированно Корейская мифология нашла отражение в первой корейской официальной летописи «Самгук саги» («Исторические записи трёх государств», 1145) Ким Бусика. Поздние мифы вошли в «Корё са» («История Корё», 1454). Фрагментарны и близки к жизнеописаниям из официальных историй записи ряда мифов и в эпиграфических памятниках Кореи (напр., записи мифа о Чумоне на стелах, посвященных когурёскому государю Квангэтхо-вану, 414, и пуёскому правителю Модуру, 4-5 вв.). Важнейшим источником по ранней Корейской мифологии является «неофициальная история» буддийского монаха Ирёна «Самгук юса» («События, оставшиеся от времен трёх государств», ок. 1285). Немалую ценность имеют поэтические обработки мифов и исторических преданий, средневековые историко — географические сочинения, старинные корейские энциклопедии, сборники пхэсоль — прозы малых форм (12-17 вв.).
Корейская мифология обладает рядом специфических черт. Она больше связана с историей страны или сказочным миром, чем с миром богов. В письменной традиции отражены в основном древние мифы о первопредках и поздние мифы об «исторических» героях, культовые мифы, связанные с буддизмом и конфуцианством, реже с демонологией. Корейская мифология рано подверглась историзации. Мифические персонажи предстают как полуисторические — полулегендарные правители или герои древней Кореи, рождающиеся и действующие в хронологически фиксированное время и в географически ограниченном пространстве. Уже в первые записи корейских мифов, относящиеся к 12-13 вв., вводились позднейшие исторические и бытовые реалии (ср. Аранбуль в мифе о Чумоне и др.), что приводило к превращению мифа в предание. Это особенно касается поздних мифов об основателях корейских государств, имеющих исторические прототипы (Ван Гон, Кён Хвон). Поэтому применительно к письменной традиции речь может идти не более как о реконструкции мифологических представлений. В отличие от письменной, в фольклорной традиции, кроме того, имеются космогонические и антропогонические мифы, мифы о духах и демонах, о животных, происхождении обрядов. Космогонические мифы не образуют целостной системы и представляют собой отдельные мифологические рассказы сказочного типа. К мифам о духах близки средневековые рассказы об удивительном и былички. В Корейской мифологии можно выделить мифы об основателях государств (конгук синхва), мифы творения (космогонические, антропогонические и этиологические), мифы о духах, шаманские и религиозные мифы.
В архаических мифах об основателях государств центральное место занимает миф о Тангуне, который выступает основателем Древнего Чосона. По китайским источникам, другим «основателем» государства Чосон считается легендарный пришелец из Китая Киджа (Цзи-цзы), которому приписывается «культурная миссия» у древнекорейских племён. Наиболее многочисленны локальные мифологизированные родовые предания. В северных мифах (о Тангуне, о Хэмосу у северных пуё, о Хэбуру и Кымва у восточных пуё, о Тонмёне-Чумоне у когурёсцев и др.) отражён путь миграции древнекорейских племён. В южных мифах женские персонажи нередко выступают иноплеменницами — мать Сок Тхархэ из легендарного царства Ёгук, супруга основателя государства Карак Ким Суро — из Индии, жены трех родоначальников (Самылла) страны Тхамна (остров Чеджудо) — японские принцессы. В поздних преданиях об основателях государств действуют вполне реальные исторические личности, но им придан ряд мифологических черт (ср. Кунъе, Кён Хвона, Ван Гона). Во многих архаических мифах первопричина рождения героя находится на небе, но само место рождения почти всегда локализуется в земном пространстве, в пределах Кореи (в мифе о Тангуне — гора Тхэбэксан, о Ким Суро — гора Пукквиджи, о Ким Альджи — Девственный лес близ Кымсона). В северных мифах местом рождения нередко служит пещера, расселина, в южных — ларец, сундук