Томка-сказка Кладовая солнца-сказка быль
Чинк был уже таким большим щенком, что воображал себя взрослой собакой, но на взрослую собаку он еще не был похож. Он не был ни свиреп, ни даже внушителен с виду, не отличался ни силой, ни быстротой, а был просто одним из самых шумливых, добродушных и глупых щенков, какие когда-либо грызли сапоги своего хозяина. Его хозяином был Билл Обри, старый горец, живший в то время под горой Гарнет, в Йеллоустонском парке. Это очень тихий уголок, далеко в стороне от дорог, излюбленных путешественниками. И то место, где Билл разбил свою палатку, можно было бы признать одним из самых уединенных человеческих обиталищ, если бы не этот мохнатый, вечно неугомонный щенок Чинк.
Роль предметной детали. Шинель Очумелова — это все, что мы о нем, о его внешности, знаем. Дело происходит, видимо, в июле, когда обычно поспевает крыжовник, и, наверное, шинель герою дорога, коль он надел ее в такое время. К тому же шинель — «новая», Очумелов, очевидно, только недавно произведен из городовых в полицейские надзиратели, и ценность шинели в глазах самого владельца еще более возрастает.Важно также, что шинель распахнута (на это косвенно указывают слова Очумелова: “Сними-ка, Елдырин, с меня пальто… Ужас, как жарко”, — обращается он к городовому, у которого, не забудем, одна рука уже занята — в ней решето с крыжовником), чему можно найти объяснение в мире животных: зоологи, анализируя поведение глухарей на току или петухов во время боя, приходят к выводу, что птицы расправляют крылья, чтобы обрести как бы больший объем и устрашить соперника. Распахнутая шинель придает большую значимость Очумелову, действует на обывателей гипнотизирующе. Она как бы сакрализуется.
В моем горле снова стоит ком, больной и жалкий.
Я буду поломан тобою; снова, как палка.
Гром в безмолвной тишине, ну а я как галка; снова улечу туда, где найду я случай.
Миновал я горку, миновал вторую, снова вижу корку.
(От имени птицы)