Бекки Тэтчер из хорошей семьи, она дочь окружного судьи. По характеру она - нежная, романтически настроенная и поэтому обидчивая девочка. Ей едва не пришлось поплатиться за свое любопытство, которое тоже является чертой её характера.
Мать обоих молодых казаков, жена старого Бульбы, «стара», как он сам
называет её, обрисована в повести вскользь, чертами, свойственными
эпохе, когда женщина почиталась не за человека, а за существо низшее, ни
к чему не годное. Автор даже не сообщил в повести ее имени, желая этим
подчеркнуть ничтожное положение женщины в среде и эпохе, из которой
почерпнут сюжет. Сама по себе она не играет в повести никакой роли, а
выведена лишь, как мать казаков, как мать рыцарей; только с этой стороны
женщина в рассматриваемую эпоху имела значение. Это тихая, загнанная
женщина, обреченная с одной стороны на вечное одиночество в своей семье,
с другой – на вечную боязнь потерять мужа и сыновей в битве, а в мирное
время угадывать и исполнять все малейшие желания и движения своего
властолюбивого и упрямого мужа. Она ни о чем не смеет просить мужа, не
то что спорить с ним. Когда подгулявший Тарас воспылал воинским духом и,
объявил, что на другое утро уезжает с сыновьями на Сечь, стал колотить
горшки и фляжки, бедная старуха печально сидела на лавке, не смея
возразить; взглянув на своих сыновей, с которыми предстояла ей такая
скорая разлука, она не Могла удержаться от слез, и никто бы не мог
описать всей безмолвной силы ее горя, которым были наполнены глаза ее и
судорожно сжатые губы. Даже в таком деле, как любовь и ласка к детям,
«стара» не имела права обнаружить своей самостоятельности. Она была
лишена суровыми условиями и понятиями того века даже того естественного
права, которого мудрая природа не лишила и диких зверей. Ее ласки Тарас
прерывает суровым восклицанием: «Полно, полно выть, старуха. Казак не на
то, чтобы возиться с бабами. Ты бы спрятала их обоих себе под юбку да и
сидела бы на них, как на куриных яйцах. Ступай, ступай … » Бедная
старуха была, казалось, вся соткана из любви к детям и покорности к
мужу. Ничего другого в ней заметить нельзя. Это была личность без прав,
без голоса, всецело подчиненная воле своего господина – мужчины.
Единственною областью, где женщине представлялась относительная свобода,
была религия. Молиться за своих детей «стара» могла сколько угодно. В
этом отношении ни Тарас, ни кто-нибудь другой не моли помешать ей; она и
молилась и пользовалась удобным случаем, чтобы с есаулами Тарасова
полка, уходившего в поход позже, отправить благословление своим
сыновьям. Оставаясь дома, «стара» мысленно летела за своими сыновьями и
мужем и все время душою была с ними. Можно думать, что когда не стало ее
дорогих сыновей и мужа, не стало на свете и ее: в такую тесную связь и
зависимость была поставлена условиями века жизнь этой женщины от жизни
мужчин.