Открывая эту книгу, мы как бы входим в пестрый мир повседневности, быта,
простых жизненных проявлений античного человека. Мы не увидим в ней
человека в водовороте политических событий, в минуты высочайших взлетов
философского или поэтического гения, но застанем его в его обыденности, в
его делах и развлечениях, в разных фазах его жизненного цикла — от
рождения и детских игр до смерти и погребения. Мы увидим его в школе и в
театре, на брачном пиру и в библиотеке, на безмятежных веселых
празднествах и в пору ужасающих стихийных бедствий. Мы узнаем, как он
считал часы и как он считал деньги, как путешествовал, как лечился, как
называл своих детей. Но — что, может быть, еще интереснее — мы немало
узнаем и о его внутреннем мире, о нравах, об идеалах и предрассудках, об
отношениях между людьми, тогда, как и сегодня, несовершенных. Книга эта
— о реальностях человеческого бытия, на которых зиждилось блестящее
здание античной культуры, о «несовершенстве в совершенном», как
объясняет автор в предисловии к польскому читателю. Построенная по
тематическому принципу, книга позволяет легко сопоставить обычаи и нравы
древних эллинов с укладом повседневной жизни и духовными особенностями
людей в ареале римской цивилизации, проследить там, где это возможно,
развитие античных культурных и бытовых традиций на протяжении полутора
тысячелетий.
На відмінну від обов'язкового для сільської знаті навчання в кадетському корпусі, за наполяганням матері 1821 року шестирічного Бісмарка було відправлено до інтернату Пламана<span> в Берлін. Цей інтернат, до якого прагнули відправити своїх дітей високопосадовці, було засновано в дусі </span>Йоганна Генріха Песталоцці. На час навчання Бісмарка епоха реформ вже давно завершилась, а виховання спиралось на муштруванні та німецькому націоналізмі. Перехід від дитячих ігор у рідному селі до життя в інтернаті з суворою дисципліною та примусом дався Бісмарку надзвичайно важко. У цей час чітко виявилось його небажання підкорятись авторитету[3]<span>.</span>
Ответ:
Новые орудия труда, можно прошел вспахивать землю стало, так как теперь некоторые инструменты делали из них, новые профессии появились
Папа Григорий VII предложил императору Германии Генриху IV, графу
Бургундии Гийому I и маркграфине Тосканы Матильде огранизовать крестовый
поход для освобождения Восточной церкви (1074). Была собрана
50-тысячная армия из французов и итальянцев, но поход не состоялся из-за
начавшейся между императором и папой борьбы за инвеституру. Повторный
призыв прозвучал от папы Урбана II на церковном соборе в г. Клермон
(1095). Его речь послужила толчком к началу Первого крестового похода.
Наш корабль долго шел по необъятным просторам Тихого океана. К счастью, морская болезнь и цинга минули нас стороной. 4 месяца пути забрали только троих наших братьев по вере, которые собрались со всей нашей хранимой Богом Арагонии.
Но путь наш был самым легким испытанием в продвижении нашей Веры и расширения владычества Испании. Постоянные интриги, дуэли, пьянство, мешали нам, но мы справились с ними и утвердили владычество Испании. Нам пришлось бороться с английскими вероотступниками, французскими свиньями-гугенотами, упорством аборигенов в своих убеждениях. Но Словом Божьим, огнем и мечом, мы преодолели все это. Реки крови пролились, но дали нашему королю необходимое для войны золото. Я смог с Божьей помощью создать сыну безбедное будущее. Я много сделал для Испании, для Церкви! И я сполна вознагражден за это. Золото, меха, наложницы и рабы-аборигены. Потомки будут мной гордиться.