Бежит весенний ручей к реке, звенит, радуется. Вдруг на его дороге большой камень встал. Ручей бился, бился о него, толкал, толкал — и не сдвинул. Прибежал напиться воды заяц. Ручей просит:
— Заяц, заяц, сдвинь камень! Я не могу дальше бежать!
Заяц толкал, толкал камень, не сдвинул и убежал. Прибежал напиться воды кабан. Ручей просит:
— Кабан, кабан, сдвинь камень! Я не могу дальше бежать!
Кабан толкал, толкал камень, не сдвинул и убежал. Пришёл напиться воды медведь. Ручей просит:
— Медведь, медведь, сдвинь камень! Я не могу дальше бежать!
Медведь толкал, толкал камень, не сдвинул и ушёл. Из норы вылезает крот и говорит:
— Ручей! Дай мне воды напиться, я сдвину камень.
А ручей ему:
— Куда уж тебе, маленькому да слепому, камень сдвинуть! Его заяц, кабан и медведь толкали, толкали и — не сдвинули!
Напился крот воды. И давай под камнем норы да ходы рыть. Всю землю под камнем прорыл-пропахал. Камень зашевелился и — провалился под землю.
Обрадовался ручей, зазвенел, зажурчал и дальше к реке побежал.
На создание рассказа «Кавказский пленник» Толстого натолкнули действия, происходившие во время войны российских с горцами на Кавказе. В один прекрасный момент чеченцы преследовали Толстого и чуть ли не взяли его в плен. Потом писатель прочел мемуары кавказского офицера Ф.Ф. Торнау, который по сути был в плену у чеченцев.
Рассказ назван «Кавказский пленник», а не «Кавказские пленники», так как главное свое внимание писатель уделяет рассказу о Жилине. Жилин и Костылин— герои рассказа, но по- истинному героем можно именовать только Жилина.
Основная мысль рассказа— обучить людей не сдаваться даже в самых тяжелых обстоятельствах, упрямо добиваться собственной цели.
<span> Жизнь доброй экономки представлена Толстым как самоотверженное беспрерывное служение господам, как постоянный, а потому незаметный подвиг. Причём писатель даёт понять, что её беспредельная преданность своим хозяевам вытекает не из тупой бессознательно- безличной покорности, а из сознательного чувства христианского смирения, терпения и любви, проявления которых открылись в последние дни её жизни: «Наталья Савишна два месяца страдала от своей болезни и переносила страдания с христианским терпением: не ворчала, не жаловалась, а только по своей привычке, поминала Бога. За час перед смертью она с тихой радостью исповедалась, причастилась и соборовалась маслом. </span>
Лиса с журавлем подружились.
Вот вздумала лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости:
— Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж я тебя угощу!
Пошел журавль на званный пир. А лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчевает:
— Покушай, голубчик куманек, — сама стряпала.
Журавль стук-стук носом по тарелке, стучал, стучал — ничего не попадает!
А лисица лижет себе да лижет кашу, так все сама и съела.
Кашу съела и говорит:
— Не обессудь, куманек! Больше потчевать нечем.
Журавль ей отвечает:
— Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости.
На другой день приходит лиса к журавлю, а он приготовил окрошку, наклал в кувшин с узким горлышком, поставил на стол и говорит:
— Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать.
Лиса начала вертеться вокруг кувшина. И так зайдет, и эдак, и лизнет его, и понюхает-то, — никак достать не может: не лезет голова в кувшин.
А журавль клюет себе да клюет, пока все не съел.
— Ну, не обессудь, кума! Больше угощать нечем!
Взяла лису досада. Думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла — не солоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось!
С тех пор и дружба у лисы с журавлем врозь.
Полярный мир в «Ледяном острове» статичен, огромен и неизменен. При этом он не пассивен, он — «вещь в себе». Он чужд героям (считая и обоих полярников) своей сутью, а не своими действиями. И вот эта суть развернута Маршаком во всей ее безбрежности и… непреодолимости... Очень странное слово для характеристики героического произведения, но данность неоспорима. Побеждены пожары, усмирена строптивица-вода. Север неколебим и вечен. Только две его особенности, имеющие активно-опасную сущность, упомянуты в тексте — «вьюги и ветры», которые в одной из строк «грозят» самолету. Но парадоксально лишь грозят. Нет ни слова о непосредственных опасностях, связанных с ними
это по моему мнению